Чёрный феникс
Шрифт:
Где-то в глубине души я был готов к тому, что мальчик окажется не моим. Да это было, в конце концов, логично. Только вот циничное враньё матери совершенно не вписывалось в мою картину мира.
Сегодня я увидел её с какой-то неведомой ранее стороны. До сих пор поверить не могу, что милая женщина, которая улыбалась мне и готовила любимое печенье, может быть откровенно-неадекватной стервой.
Машинально глажу Вредину по спине, зарываюсь в её волосы и слегка прикусываю открытое плечо, усмехнувшись на её дрожь. Малышка
Предательство — всегда больно. Даже если ты суровый мужик в татухах и со щетиной на лице.
Оно выжигает кислотой изнутри, особенно когда в этом замешаны родные тебе люди. И только забавное сопение вперемешку с фырчанием, когда я забываюсь и опускаю ладонь ниже поясницы, может вернуть тебя в относительный порядок.
Потому что есть ради кого.
Для кого.
— Из тебя получился бы хороший руководитель. Совещания, галстуки, бизнес-ланчи… Хотя боссы, наверное, обедают исключительно в ресторанах. Или заказывают доставку прямо в кабинет, — размышляет вслух, посмеивается, когда я кривлю губы, вспоминая период своей жизни вот в таком темпе.
Уж лучше пустая гречка и обляпанные краской футболки.
— Признавайся, малыш, сколько тебе заплатил мой отец за такую агитацию? Он испробовал все свои варианты и решил подобраться через тебя? — конечно, я шучу.
Только мысль всё равно закрадывается. Хотел бы я посмотреть на то, как Вредина изящно послала бы папашу вместе с его деньгами.
— Может, мне нравятся серьёзные мужчины в костюмах?
— Я могу носить его в спальне ради тебя, — подмигиваю ей и оттягиваю мочку зубами, проводя следом языком по коже.
— Вот так поведешься изначально на рубашку и брюки, а потом выяснится, что твой мужчина предпочитает классике потёртые джинсы. Очень грустно, очень, — вздыхает наигранно.
Как же с ней легко.
И я уверен, что так и должно быть.
Кто-то говорит, что над отношениями нужно работать. А я не представляю, какого это, каждый день вкалывать рядом с человеком, чтобы уйти в эту иллюзию партнёрства. Чушь же. Если сложно — это не твоё.
А ссоры… Они бывают у всех.
Хочется верить, что своё мы уже отругались.
— Можешь подать на меня в суд. Найдёшь себе там какого-нибудь представительного адвоката и станешь примерной женой с воскресными пирогами и накрахмаленным постельным бельём.
— Жалко же тебя. Кто ещё такого невозможного возьмет. Пропадешь ты без заботливой руки, а меня потом в рай не пустят. Придётся нести своё бремя.
Ну вот отшлепаю же. Только прозвучит это все равно не угрожающе.
— Матвей, я могу чем-то помочь? Во всей этой ситуации… — кусает губы, не слишком смело продолжив.
— Ты хочешь домой? — в голове вырисовывается план на ближайшие пару часов.
Малышка мотает головой, во взгляде появляется заинтересованность.
— Ограбим
— Крыша? — Вредина загорается своей догадкой. Мне кажется, если бы я задумал нечто иное, после её наивных глаз тут же поменял бы все планы.
Но она оказалась права.
— Хочу-хочу-хочу. Сначала ты покатаешь меня в тележке, как в прошлый раз, а потом мы будем мёрзнуть до рассвета.
— До рассвета не получится, я не могу подвергнуть твою задницу такому риску.
Не та погода, чтобы пойти накатанной тропинкой. Ту ночь повторить не получится.
— Романтичные мужчина не говорят слово «задница», — сама перебирается на пассажирское, я завожу мотор.
— Я ещё и матом ругаюсь. Бремя же? Вот и неси, малыш. Искренне тебе сочувствую, — улыбаюсь, когда слышу недовольное рычание в мою сторону, а потом ещё шире, когда Вредина ловит мою ладонь и показательно сжимает зубы на пальцах. — Поймала, совершенно не сочувствую. Завидую. Тебе достался такой прекрасный я.
— Говорила мне мама: выбери себе хорошего мальчика из местных, войди в приличное общество…
— Тебя выперли бы на первом приёме, малышка. Мы оба это знаем.
С позором и занесением во все чёрные списки. Но это я добавлять не стал. Обидится еще, палец мне откусит.
— Без шансов, да? — делает вид, что расстроилась, а сама едва смех сдерживает.
— Ни единого.
В антураже прилавков, заботливо усаженная мной в тележку, Вредина кажется какой-то сумасшедшей феей в этом своем кукольном платье. По-доброму сумасшедшей.
На нас опять смотрят. А я опять хочу целовать её без остановок.
Спасаешь благородно женщину от недалекого гоблина без всякой задней мысли, а потом оказывается, что это начало вашей истории.
Можно ли в таком случае сказать ему спасибо?
Я даже коньяк готов проставить.
Глава сорок девятая. Рокси
Я настолько часто чихаю, что за пару часов научилась делать это без звукового сопровождения.
Нос распух, глаза слезятся, губы обветрились — в целом так себе видок. Приправить всё это не слишком чистыми волосами, растянутой пижамой и градусником…
Хоть сейчас на ковровую дорожку. Чтобы никогда больше меня туда не пригласили.
Это я вчера так умудрилась.
Беспечно игнорировала предложенный Матвеем плед, а утром проснулась безголосая с ужасной болью в горле. Лучше мне не становилось, хоть я и четко по инструкции принимала все препараты. Давилась невкусными таблетками, которые из-за сухости застревали и только после целого стакана воды уплывали внутрь.
— Малыш, ты как? — Матвей открыл дверь своими ключами, за что я была благодарна ему, потому что вылезти из кровати для меня сейчас сродни подвигу вселенского масштаба.