Чёрный феникс
Шрифт:
— Ш-ш, замри, — сильнее сжимает пальцы на запястьях, но боли нет. Просто настойчивое предупреждение.
— Забыл, как я выгляжу, за все эти дни?
— Язва, — кусает меня за кончик языка, который я неосмотрительно высовываю, отпускает руки и тут же шлепает по заднице, втягивая мою нижнюю губу дразнящим поцелуем.
Подталкивает меня в сторону кровати, я падаю спиной на нее и тут же подползаю ближе к изголовью, пока Матвей одним уверенным движением стягивает с себя всё выше пояса и кладет пальцы на ремень.
А затем он ловит мой взгляд
— Что, остальное за деньги? Кошелек слишком далеко, и я, кажется, не смогу дойти до него прямо сейчас, но обещаю заплатить после и не обидеть чаевыми, — в ответ на мои слова улыбка Матвея становится шире. — И чего ты улыбаешься?
— Знаю же, что твое белье насквозь мокрое, когда ты вот так кусаешься, — самодовольно заявляет и всё-таки дергает ремень из петель. — Иди-ка сюда, маленькая злючка.
Я отрицательно мотаю головой и специально раздразниваю своего притягательного хищника попыткой убежать, но он слишком быстро выбивает кислород из моих легких весом его тела сверху и придавливает руки по обе стороны от лица своими ладонями, в одну из которых зажат ремень.
И он был абсолютно прав до этого, потому что я чувствую, как влага пропитывает ткань между моими бедрами, и мне хочется быстрее ощутить хотя бы его пальцы внутри.
В моей голове те самые фантазии, где Матвей туго стягивает ремнем запястья, срывает с меня все лишнее и жестко трахает, до сорванного стонами голоса, пока я беспомощно обвиваю его своими ногами и ощущаю каждый сантиметр твердого члена при слишком глубоких толчках.
— Чаевые, значит? — усмехается мне в губы, несколько раз обернув ремень вокруг рук.
Я мурлычу, потому что он стягивает руки впереди и я все же смогу его касаться.
— Мне больше нравится идея сделать так, чтобы ты не могла говорить. Только стонать, — опускается ниже и проводит языком от ключицы до выступающей скулы. — И кричать.
Меня уже не просто трясет — я в лихорадке от бешеного желания, которое концентрируется внизу моего живота и скручивает тело тягучими судорогами.
— Пожалуйста, пожалуйста…
— Дай угадаю. «Пожалуйста»? — произносит с насмешкой мне на ухо и щелкает языком мочку, отнимая от постели одну руку, легко удерживая себя на второй, и, наконец, дотягиваясь до молнии на моих джинсах.
Перед глазами все плывет, поэтому я просто закрываю их, сдавшись, отодвигая на задний план отчаянные попытки быть в этой реальности.
Матвей грубо стягивает по бедрам темно-синюю ткань, а потом задирает на мне футболку и впивается в затвердевший сосок своим ртом. Зубы царапают острую вершинку, он оставляет пятнышки чуть ниже на ребрах, болезненно втягивая губами кожу, и чертовски-невыносимо-медленно лишает меня трусиков.
Сгибает мою ногу в колене, отводит немного в сторону и…
Дальше ничего не происходит.
Открываю сначала один глаз, но тут же хлопаю ресницами обратно, потому что улавливаю голодный взгляд
Го-ря-чо.
Он рассматривает меня, а я сражаюсь со смущением и вроде бы побеждаю, потому что рядом с моим мужчиной не страшно выпустить на волю даже самые порочные и темные желания.
Выдыхаю шумно, когда чувствую, как член прижимается к влажным складкам внизу. Закидываю связанные ремнем руки Матвею за шею и немного приподнимаю бедра, глухо простонав от скольжения головки по пульсирующему бугорку нервов.
— Не двигайся, девочка. Здесь главный я.
И от этого тона действительно жутко и на миг кажется, что я попала в логово разыскиваемого маньяка, но все это стирается, когда я ощущаю первый резкий толчок на всю длину.
Слишком глубоко. Слишком грубо. Слишком быстро.
Мне немного больно, но Матвей яркими поцелуями заставляет меня забыться и сразу начинает быстро двигаться во мне, прижимая руку к моей спине, чтобы я выгнулась сильнее и позволила ему входить еще жестче.
Он играет с моими сосками — пальцами и ртом — мучает шею нетерпеливыми укусами, от которых я всхлипываю и сильнее сжимаюсь вокруг твердого члена, умоляя Матвея не останавливаться, потому что мне нужно еще совсем чуть-чуть.
— Не так быстро, — выдает спокойно, как будто сам не хочет кончить и не имеет меня мощными рывками.
Хнычу, когда Матвей высказывает.
Он переворачивает меня на живот, дергает бедра вверх, перед этим заставив меня раздвинуть ноги как можно шире, дразня пальцами на клиторе до прерывистых стонов.
И снова заполняет тугое пульсирующее лоно собой, надавливая ладонью между лопаток, свободной рукой до синяков впиваясь в бедро, чтобы удерживать меня на месте и двигаться так, как хочет сам.
А я ловлю дикий кайф, когда он управляет моим телом, подстраивает под свои желания и грязно шепчет в волосы, что я его девочка, с которой он может делать всё.
Он ускоряется, толчки становятся рваными. Царапаю ногтями постель и хнычу в желании получить долгожданную разрядку, абсолютно без остатка покоряясь этому невозможному мужчине.
Я не могу вспомнить себя в этой череде мощных грубых рывков, болезненных прикосновений пальцев к соскам и собственнической хватке ладони на моей шее, когда Матвей на самой грани сдавливает горло и вбивается в меня еще глубже, рычанием поощряя мои стоны, которые смешиваются с приглушенными — зажатой в зубах подушкой — всхлипами.
Матвей отпускает шею, берется обеими руками за мои бедра и натягивает меня на возбужденный член так бешено, что я даже кричать не могу от слишком резких рваных толчков внутри.
Лишь жадно глотать воздух и впиваться в собственные ладони ногтями, чтобы хоть как-то отвлечься от едва выносимого хищного темпа.
С искусанных губ слетают хрипы, глаза зажмурены до черных водянистых вспышек перед ними. Я сдавливаю член плотнее и чувствую подступающую пульсацию, но меня опять лишают сладкой неги оргазма.