Черный Гетман
Шрифт:
— Где старик? — спросил Ольгерд у мурзы.
— Тот, хоть и понял суть вопроса, на разговор не пошел — начал в ответ браниться на лающем татарском наречии.
Ольгерд повторил вопрос. Брань усилилась.
Стоящий рядом казах пару раз тяжело вздохнул, поморщился, крякнул, отодвинул Ольгерда в сторону, и врезал пленному с размаху кулаком под дых. Дождавшись, когда тот восстановит дыхание, казак что-то коротко спросил по-татарски. Мурза тихо застонал в ответ и, уже без намека на браваду, так же коротко, одной фразой,
— Они не нашли старика, — перевел казак.
— Спроси, как он здесь оказался, — продолжил допрос Ольгерд. — А этого, — он указал на Щемилу, — отволоките подальше, чтоб он разговор наш не слышал, да берегите пуще глазу. Я его знаю, опасен как змея.
— Мы ждали в условленном месте людей Димитри-бека, — поведал через переводчика татарин, — чтобы забрать ясырь. Но приехал его главный нукер, — мурза дернул подбородком в ту сторону, куда увели Щемилу, — и сказал что даст двести талеров, если мы поможем ему напасть на это селение. Мы очень боялись мести казаков, но двести талеров — большие деньги. Впереди зима, и нашим женам и детям нужны теплые одежды и новые юрты.
— Ну а старик?
— Мы никого не нашли, господин. Селение словно вымерло. Нукер Димитри-бека велел поджигать вначале дома, потом камыши, чтобы спугнуть хашар. Но никто так и не появился. А потом пришли вы…
— Вот, значит, почему разбойники оказались здесь незадолго до нас, — произнес Ольгерд, обращаясь к Измаилу. — делали крюк, чтобы татар с собой прихватить, и смертоубийство на них свалить. Хитер Душегубец, нечего тут сказать…
— Здесь, похоже, все ясно, — ответил, нахмурившись, Измаил. — Теперь неплохо было бы выяснить, где же все таки этот самый кобзарь…
Прятаться обитатели хутора умели почище, чем зайцы-русаки, каких в поле наступишь — не заметишь, и в темноте себя проявить не спешили. Благо рассвет был не за горами, и с первыми лучами солнца на майдане, словно гриб, вырос как из-под земли, помятый грязный как черт дедок. Разглядев казаков, свистнул, крикнул по-особому, после чего из неприметных схронов, расположенных прямо между домами, словно словно кроты, стали кряхтя выбираться люди.
— Ты что ли тут главный? — спросил дедок Ольгерда, безошибочно признав в нем командира.
— Пока что я, — кивнул тот. — Ты мне, батьку, скажи, как это они вас врасплох не застали?
— Тоже мне, тихушники, — хмыкнул дедок. — Ломили сквозь плавни громче кабаньего стада. Да они еще за полверсты были, когда мы узнали. Птиц да зверей не обманешь. А схроны у нас надежные, знаем с кем соседствуем. Ну, да спасибо вам, казаки-молодцы, за спасение! Сейчас вот немного кости разомнем, да обед сгоношим. Старые мы уже, быстро шевелиться не можем…
— А где Филимон? — оглядывая собирающихся на майдане хуторян, ответил с тревогой Ольгерд. — Не могли эти воры его достать?
— Не боись, — ухмыльнулся дедок. — Филимон —
Опираясь на Сарабуна, к колодцу ковылял высокий, костлявый, седой, как лунь старик с бельмами на глазах. За ними шел мальчишка, за спиной у которого болталась на спине кобза.
— Гости к тебе, Филимон! — окрикнул кобзаря дедок. — Вы тут поговорите, а я пока насчет обеда подсуечусь.
— Значит ты и есть знаменитый сечевой кобзарь? — спросил Ольгерд у подошедшего старика.
— А ты значит с самой Литвы прискакал, чтобы мои думы послушать? — голос у Филимон оказался на удивление ясный и чистый, словно у совсем молодого.
— Откуда знаешь, что я литвин? — изумился Ольгерд.
— Незрячие слышат то, что зрячим порой и видеть не дано. По тому, как человек говорит, можно много о нем узнать…
— Ладно, раз так. Прав ты, отец, я литвин. Прибыл сюда из Киева, да только не песни слушать. Хочу, чтобы ты мне бывальщину рассказал.
— Бывальщину? Какую же?
— Про вора одного. Душегубцем кличут.
— Вздрогнул старик при этих словах всем телом, но взял себя в руки. Поднял бельма горе, подставляя лицо восходящему солнышку, вздохнул, словно что-то себе решая. Медленно, словно взвешивая каждый звук, ответил:
— Не знаю я никакого Душегубца, литвин. И бывальщины рассказывать не умею. Хочешь песен — потерпи. К вечеру, как хуторские люди оклемаются, да казаки твои отдохнут да отобедают, так уж и быть спою. А потом каждый из нас пойдет своей дорогой…
— Дорога у нас теперь одна, отец. Люди, что напали на хутор, присланы Дмитрием, чтобы тебя убить.
— Ошибся ты, — совсем уж спокойно ответил старик. — Кому нужен слепой кобзарь?
— А вот это мы сейчас и узнаем, — усмехнулся молчавший до сей поры Измаил. — Давайте — ка сюда этого сумасшедшего шведа.
Казаки подвели к колодцу упирающегося Щемилу.
— Ну, теперь говори, зачем тебя Дмитрий Душегубец на сечь послал? — рявкнул, пытаясь ошеломить пленника, Ольгерд. — Да запираться не смей, нам ваш пан Черневецкий, что в старом городе хабарем торгует, все рассказал, как на духу…
— Ешли фсе снаеш, почему топрос? — шепелявя выбитым зубом, поинтересовался Щемила. Прищурился, оглядел внимательно Ольгерда и вздрогнул всем телом — узнал.
— Потому что нам нужно знать, почему твоему главарю понадобилось вдруг убивать простого кобзаря.
— Ф том, что телает косподин, нет ничего простофо! — проквакал в ответ Щемила. — Толко он никокда не рассвасыфвает что и почему…
— Ты тут не гоношись! — прикрикнул на шведа казак. — Пытать начнем — расскажешь все как на духу. Не то что про приказы полученные доложишь, вспомнишь, как мальцом за девками в бане подглядывал…