Черный гусар. Разведчик из будущего
Шрифт:
Невольно фон Хаффман восхитился умением французов. Шпагами те вытворяли невероятные чудеса. Игнат Севастьянович вздохнул. Шпага для бывшего русского офицера была оружием непривычным. Не любил он этот тонкий прутик. То ли дело шашка или сабля. Зато французы владели ею искусно. Разбойники ощутили это на своей шкуре, причем один из них в прямом смысле этого слова. Правую руку он прижимал к груди и, сжимая зубы от боли, пытался атаковать левой.
Решение барон принял молниеносно. Вернулся к коню. Забрался в седло и тут же поскакал туда, где было совершено на французов нападение.
Как только разбойники стали ему видны, он прицелился и выстрелил. Одного выстрела хватило, чтобы уравнять шансы. Разбойник, тот, что дрался в паре с раненым товарищем, свалился на землю, словно мешок с песком. Его напарник покосился на убитого приятеля, но отступать не собирался. Несмотря на ранение, он продолжал атаковать француза. Причем с такой яростью, что фон Хаффман невольно восхитился им. Запихнул пистолет в кобуру, что была прикреплена к седлу, да спрыгнул на землю, выхватывая саблю, прямо на ноги и бегом к одному из разбойников.
Появление Черного гусара для разбойников было неожиданностью. Они думали по-быстрому расправиться с дворянами, хотя надеялись, что те отдадут деньги без боя. Не вышло. Сначала бились с переменным успехом, а когда инициатива уже, казалось, (несмотря на ранения) перешла в их руки, откуда ни возьмись появился пруссак. Словно вихрь ворвался. Одним выстрелом убил их товарища и тут же кинулся в мясорубку. Минут пять разбойники пробовали перевести бой в свою пользу, потом поняли, что ничего им в этой ситуации не светит, и кинулись наутек.
Барон фон Хаффман вытер клинок огромным листом лопуха и проводил взглядом неудачников.
— Merci pour votre aide, — проговорил граф, поднимая с травы кафтан.
— Что? — вырвалось у Игната Севастьяновича. О чем говорил француз, он прекрасно понял. Знания, полученные сначала в гимназии, а потом закрепленные в лицее, пришлись как никогда к месту.
— Я благодарить вас, господин… — коряво по-немецки забормотал Виоле-ля-дюк, замялся, но тут среагировал быстро прусский офицер.
— Барон фон Хаффман, — представился он.
— Граф Виоле-ля-дюк, — проговорил француз, — а это мой товарищ виконт д'Монтехо.
Черный гусар учтиво поклонился, не понимая, правильно ли он при данных обстоятельствах поступает.
— Так вот, господин барон, — продолжал между тем Виоле-ля-дюк, — я и мой товарищ хотели выразить вам свою благодарность. Вы вовремя появились и вмешались. В противном случае нам грозила бы неминуемая смерть.
— Не стоит благодарности, граф, — ответил Игнат Севастьянович, — на моем месте так поступил бы каждый. Даже вы.
— О, что вы, что вы, барон, — прошептал виконт. Затем взглянул на перевернутую карету и произнес: — Не могли бы вы нам помочь, барон, вернуть ее в исходное состояние.
Фон Хаффман еле сдержал улыбку. Французы, что с них взять, но вскоре, когда уже ставил карету на колеса, понял, что ошибся. Оба дворянина активно помогали ему, отчего
— Жаль, что они убили Жана, — проговорил граф, кладя кучера на траву, — славный был малый.
— Мне кажется, господа, что его нужно предать земле, — проговорил фон Хаффман.
— Увы, барон, но у нас нет лопат, да и разбойники в скором времени могут вернуться.
Прусский гусар взглянул в ту сторону, куда удрали непутевые грабители.
— Вы правы, граф. Вот только я все же считаю, что это не дело бросать человека вот так, непогребенным.
— Что же вы предлагаете, барон? — неожиданно подал свой голос виконт.
— Я думаю, что его все же стоит доставить в деревню. Отдать местному пастору, и он уж позаботится о грешной душе Жана.
— Но Жан католик, а ваш пастор лютеранин.
«А я православный», — хотел добавить Игнат Севастьянович, но сдержался.
— Перед Богом все равны, господа.
Французы переглянулись. Они вынуждены были признать правоту пруссака. Да и выхода у них другого просто не было. Можно было бы поискать в этих краях и католического священника, да вот сколько бы на это ушло времени.
— Как же мы его доставим? — задал вопрос, что летал в воздухе уже несколько минут, граф.
— Привяжем его веревками, благо у меня они есть, к седлу, и пусть он едет на моей лошади. Ну, не везти же его в карете?
Французы закивали. Перспектива делить карету с покойником их не устраивала.
— А как же вы, барон? — полюбопытствовал виконт, понимая, что пруссаку все равно придется на чем-то ехать.
— А я поеду на облучке. Вам ведь все равно нужен другой кучер.
— О да, барон, — согласился Виоле-ля-дюк.
— Значит, так и сделаем. Вы, господа, пока есть возможность, перезарядите свое оружие. Кто знает, вдруг оно нам еще понадобится.
Пока французы возились, фон Хаффман посадил покойника в седло и крепко-накрепко привязал его веревками. Если бы у кучера не было головы, отметил про себя Игнат Севастьянович, он бы как две капли воды походил на персонажа Майн Рида. Затем прицепил лошадь позади кареты, дождался, пока французы заберутся внутрь. После чего обшарил карманы мертвого разбойника, лишние деньги им бы сейчас не помешали. Пусть убийца хоть раз позаботится о своей жертве. Затем оттащил разбойника под ели и наломал еловых лап. Нежно, словно перед ним лежал его близкий друг, накрыл того ими. Перекрестил на всякий случай и только после этого, вернувшись к карете, занял место кучера. Отыскал плеть, она лежала на сиденье. Размахнулся ею, и лошади медленно покатили вперед.
Ближе к вечеру они добрались до ближайшей деревни. Барон фон Хаффман тут же отыскал пастора. Вручил ему деньги, изъятые у разбойничка, обрисовал в багровых тонах (слегка приукрасив) события, произошедшие днем, и попросил того предать бывшего кучера земле. То ли боясь гнева Черного гусара, то ли священнику было все равно, кого хоронить, а может, тут сыграли свою роль и деньги, но пастор согласился.
— Вы, господа, — проговорил фон Хаффман, обращаясь к французам, — как хотите, но я бы пожелал остановиться на ночлег в этой деревеньке.