Черный гусар. Разведчик из будущего
Шрифт:
Виконт и граф переглянулись. Минуты три о чем-то говорили по-французски, отойдя в сторону, изредка косясь на пруссака. Наконец после разговора, окончания которого барон терпеливо дожидался, Виоле-ля-дюк подошел к фон Хаффману и сказал:
— Мы остаемся с вами, барон. У нас есть к вам деловой разговор, а на пустой желудок говорить о нем не хочется.
— Хорошо. Осталось найти только постоялый двор или дом, где нам любезно предоставили бы возможность поесть и выспаться. — Игнат Севастьянович взглянул на голубое вечернее небо и добавил: — Меня сейчас устроил бы и сеновал.
— Главное, — молвил виконт, — чтобы клопов не было.
Взглянув на него, фон Хаффман понял, что д'Монтехо изрядно помучился предыдущей ночью.
— Будем надеяться, что их не будет, господа, — проговорил барон и направился к первому же дому, что стоял невдалеке от кирхи.
Если уж не удастся остановиться на постой, то, по крайней мере, думал Игнат Севастьянович, он узнает, где можно остановиться и есть ли где в деревеньке постоялый двор.
Повезло. Фортуна повернулась к нему и в этот раз лицом. Хозяин, увидев деньги, что извлек из кошелька барон, не раздумывая согласился, пожаловавшись только, что потчевать ему сейчас добрых путников нечем. Из-за прусского короля Фридриха сейчас у него проблемы с продовольствием. Не иначе, решил фон Хаффман, местный землевладелец, а может быть, даже тот же пастор, устроил в этих краях продразверстку.
— Ничего, как-нибудь обойдемся, — проговорил Игнат Севастьянович, припомнив, что у него в сумке, которую он вовремя снял со своей лошади, лежало несколько тушек жареных диких голубей. Пусть только французы попытаются отказаться от столь щедрой трапезы. Не захотят — пусть спят голодными. — У нас есть с собой продукты, — пояснил он. Затем взглянул на французов, что скромно стояли у своей кареты, и прокричал: — Господа, я договорился! — Увидел, как лица обоих дворян расплылись в довольной улыбке, добавил: — Вот только еду вам придется взять свою.
Граф выругался. Открыл дверцу кареты и достал корзину.
Стол ломился от яств. Хозяйка была явно женщиной зажиточной, о чем свидетельствовал двухэтажный дом, к тому же на деньги жадной. При виде монет, что заплатил ей барон, сердце ее сразу же оттаяло, хотя вначале хотела их накормить овощной похлебкой, и накрыла стол от всей своей щедрой души. Попыталась было вертеться рядом с ними, чтобы угодить всем прихотям, но граф попросил ее оставить их одних. Женщина недовольно фыркнула. Пришлось ей удалиться, чтобы для гостей застелить кровати.
— У меня к вам, господин барон, — проговорил граф Виоле-ля-дюк, отламывая у жареной курочки крылышко, — деловое предложение.
Сухомлинов пододвинулся поближе, расстегнул пуговку на камзоле и промолвил:
— Я весь во внимании, граф.
Виоле-ля-дюк облизал куриную кость, бросил на поднос и продолжил:
— Мы, барон, направляемся в Россию.
Игнат Севастьянович кивнул.
— Дипломатическая миссия, — проговорил он.
— Вы угадали, барон.
— Это не трудно было сделать, но давайте не будем отвлекаться. Давайте так, граф, вы говорите, а потом я буду уточнять.
— Меня устраивает, господин…
— Адольф, — проговорил прусский офицер, — просто Адольф. Зачем все эти титулы?
— Согласен. Тогда просто Дюк. — Граф посмотрел на виконта: — А его зовите просто Луи.
Сухомлинов вновь кивнул. Виоле-ля-дюк, поняв, что теперь больше вопросов не будет, продолжил:
— Итак, господин… Адольф, у меня к вам деловое предложение. Вы же видите, что мы лишились единственного слуги, — граф взглянул на барона и понял, что сказал не так, поправился: — Единственного, кто может управлять каретой. Я гляжу, у вас, Адольф, есть опыт в кучерском деле. — Фон Хаффман кивнул, дескать, бывало. — Так вот, не могли бы вы сопровождать нас как минимум до российской границы, а уж там мы наймем местного кучера. Мы можем заплатить.
Виоле-ля-дюк замолчал. Игнат Севастьянович подождал несколько минут, делая вид, что обдумывает предложение, и наконец произнес:
— Во-первых, я не слуга.
— Да, да, — проговорил граф.
— То-то, а во-вторых, вы бы смогли нанять кучера в местной деревне.
— Могли бы, да вот только я, Адольф, не уверен, что местный житель согласился бы отправиться в дальние края.
— А вы думаете, я соглашусь, Дюк?
— Уверен.
— Мне бы вашу уверенность, — проговорил фон Хаффман.
— Вы человек военный и скорее всего в отпуске…
— Я — дезертир, — неожиданно заявил гусар, — дезертир. Я вынужден был покинуть службу, так как меня ждала смерть. — Увидев удивленные глаза французов, пояснил: — Меня должны были казнить за то, что я участвовал в дуэли. Меня приговорили к смерти, и я решил покинуть расположение полка. Не хотелось в моем-то возрасте болтаться повешенным на дереве.
— К чему такая откровенность, барон? — проговорил Виоле-ля-дюк.
— К тому, что я не встречал дипломатов, так умело владеющих шпагами. Я уверен, господа, что и в вашей судьбе не обошлось без дуэли.
— Да, вы правы, барон, — проговорил виконт. — Это одна из двух причин, из-за которой король французский Людовик отправил нас в холодную и чуждую Россию. — Вздохнул тяжело. — Подальше от двора.
— Хорошо, допустим, я соглашусь, — сказал фон Хаффман, выслушав д'Монтехо. — И доставлю вас не только до границы с Российской империей, а и в Санкт-Петербург, но хотел бы узнать, сколько вы мне заплатите.
Виоле-ля-дюк поднялся из-за стола, обошел его и, подойдя к барону, склонился над его ухом. Зашептал. Глаза барона округлились от удивления.
— Мне нужно подумать, господа, — проговорил фон Хаффман, — нужно подумать. Ответ я вам дам утром.
— Мы знаем ваш ответ, господин барон, — проговорил граф, — но так и быть, готовы подождать.
Дальше трапезничали уже в тишине. А затем разошлись по комнатам.
Вот только поспать барону не удалось. Сперва он много думал. Просчитывал все варианты. С одной стороны, Сухомлинова с Пруссией, кроме неприятностей, ничего не связывало, с другой, у барона фон Хаффмана здесь было имение. Бросать его вот так вот — глупо. Неизвестно, как сложится судьба, вдруг придется вернуться. Не сейчас, а позднее.