Черный камень. Сага темных земель
Шрифт:
— Он говорил, что Большой Змей может послать к нему своего брата,— пробормотал Грисвел.
— Чушь! — фыркнул Бакнер.— На болоте полно змей. Змеи любят тепло, вот одна из них и заползла в хижину, пригрелась в хворосте, а Джекоб на свою беду разбудил ее. Ничего сверхъестественного.— Немного помолчав, он добавил, уже другим тоном: — Впервые вижу, как змея кусает, не зашипев. И впервые вижу змею с белым полумесяцем на голове.
Они в молчании свернули на шоссе.
— Думаете, в доме до сих пор прячется мулатка Джоан? — спросил Грисвел.
— Вы сами слышали, что сказал старик Джекоб,— нахмурясь, ответил Бакнер.— Время для зувемби ничего не значит.
Они миновали последний поворот, и Грисвел увидел дом Блассенвиллей, чернеющий на фоне алого заката. Сразу же вернулось предчувствие опасности.
— Смотрите! — шепнул он пересохшими губами, когда машина съехала с дороги и остановилась. Бакнер крякнул от удивления.
С балюстрады клубящимся облаком поднималась голубиная стая. Пернатое облако понеслось прочь, на запад, и исчезло в ярком сиянии над горизонтом.
3
Проводив голубей взглядом, Грисвел некоторое время неподвижно сидел в машине.
— Наконец-то я их увидел,— пробормотал Бакнер.
— Наверное, они являются только обреченным,— предположил Грисвел.— Бродяга их видел…
— Посмотрим,— спокойно ответил южанин, выходя из машины. Грисвел заметил в руке у шерифа револьвер.
В пыльных окнах играло пламя заката. Войдя в просторную прихожую, Грисвел увидел на полу следы мертвеца, ведущие к лестнице. Бакнер расстелил возле камина взятые из машины одеяла.
— Я лягу возле двери,— сказал он.— Вы устраивайтесь там, где спали вчера ночью.
— Может, разведем огонь? — спросил Грисвел, со страхом думая о том, что после коротких сумерек лес погрузится во тьму.
— Нет. У вас есть фонарь, у меня тоже. Будем лежать в темноте и ждать. С револьвером обращаться умеете?
— Да… думаю, да. Никогда не стрелял из револьвера, но знаю, как это делается.
— Ладно, стрелять предоставьте мне.— Шериф уселся на одеяла, скрестив ноги, и стал перезаряжать большой синеватый кольт, внимательно осматривая каждый патрон.
Грисвел нервничал и бродил по комнате, расставаясь с уходящим днем, как скряга расстается с золотом.
Задержавшись у камина, он задумчиво посмотрел на пыльные головешки. Должно быть, в последний раз огонь в камине разводила мисс Элизабет Блассенвилль более сорока лет назад. Думать об этом не хотелось. Он медленно разгреб носком ботинка золу. Среди угольков и кусков дерева что-то мелькнуло. Он поднял записную книжку со сгнившей картонной обложкой и пожелтевшими страницами.
— Что вы там нашли? — спросил Бакнер. Он сидел на полу и, прищурив один глаз, другим заглядывал в ствол револьвера.
— Похоже на дневник. Правда, чернила сильно выцвели, и бумага такая старая, что вряд ли удастся прочесть. Интересно, как он мог попасть в камин и не обгореть?
– — Видимо, с тех пор, как его туда бросили, никто не топил камин,— предположил Бакнер.— Это мог сделать кто-нибудь из неграмотных бродяг, которые разворовали мебель.
Грисвел листал ветхие страницы, пытаясь разобрать неровные строчки в свете фонаря. Вдруг он оживился.
— Кое-что понять можно. Слушайте. «Я знаю, кроме меня в доме кто-то есть. По ночам, когда заходит солнце и деревья за окном становятся черными, он скребется за дверью. Кто это? Одна из моих сестер? Тетя Селия? Если это она, зачем ей прятаться? Почему она пытается отворить мою дверь и уходит, когда я ее окликаю? Нет! Нет! Мне страшно. Боже, что делать? Я боюсь здесь оставаться, но куда идти?»
— О Господи! — воскликнул Бакнер.— Это же дневник Элизабет Блассенвилль! Читайте дальше!
— На других страницах почти ничего не разобрать,— сказал Грисвел.— Лишь отдельные строки.— Он прочел: — «Почему после исчезновения тети Сели разбежались все негры? Мои сестры мертвы. Я знаю это. Кажется, я чувствовала, как они умирали — страшно, в мучениях. Но почему? Почему? Если кто-то убил тетю Селию, зачем ему понадобилось убивать моих бедных сестер? Они всегда были добры к черным людям. Джоан…»
Грисвел наморщил лоб, пытаясь разобрать текст.
— Часть листа оторвана. Дальше идет запись, датированная другим числом, не могу понять, каким именно. «…Ужасное, на что намекала старая негритянка. Она называла имена Джекоба Блаунта и Джоан, но не говорила прямо. Наверное, боялась…» Дальше неразборчиво. «Нет! Нет! Не может быть! Она или умерла, или уехала. Хотя… Она родилась в Вест-Индии и не раз намекала, что посвящена в тайны вуду. Она плясала на этих ужасных обрядах, я знаю. Но как она могла пойти на это? Боже, да неужели такое возможно? Не знаю, что и думать. Если она бродит в доме по ночам, топчется за дверью моей спальни и так странно, так нежно свистит… Нет, нет, я, видимо, схожу с ума. Если я здесь останусь, меня ожидает такая же ужасная смерть, как и моих сестер. Я уверена в этом…»
Углубившись в чтение, Грисвел не заметил, как подкралась мгла, не обратил внимания, что рядом стоит Бакнер и светит ему фонариком. Вспомнив, где он находится, Грисвел вздрогнул и бросил пугливый взгляд во тьму коридора.
— Что вы об этом думаете?
— То же, что и прежде,— ответил Бакнер.— Решив отомстить мисс Селии, мулатка Джоан превратилась в зувемби. Возможно, она ненавидела не только хозяйку, но и все семейство. У себя на родине, на островах, она участвовала в обрядах вуду, пока не «созрела», как выразился старик Джекоб, Все, что ей было нужно,— это «черное зелье». И она его получила. Она убила мисс Селию и трех девушек, и лишь случайность спасла мисс Элизабет. С тех пор она живет в этом старом доме, как змея в развалинах.
— Но зачем ей понадобилось убивать незнакомого человека'
— Вы слышали, что сказал Джекоб? — напомнил Бакнер.— Гибель человека доставляет зувемби радость. Она заманила Браннера наверх, раскроила ему череп, вручила топор и отправила вниз, приказав убить вас. Никакой суд в это не поверит, но если мы представим ее труп, это будет хорошим доказательством вашей невиновности. Мои показания тоже учтут. Джекоб сказал, что зувемби можно убить… В общем, отвечая на суде, я не стану вдаваться в лишние подробности.