Черный карлик
Шрифт:
— У стен могут быть уши, — возразил Эллисло, взирая на Рэтклифа со злобным и торжествующим видом, — но некий домашний шпион, мистер Рэтклиф, скоро лишится своих ушей, если посмеет оставаться долее в семье, которой он непрошено навязал себя, где он вел себя нахально и самонадеянно и откуда его выставят, как опозорившегося мошенника, если только он сам не уберется восвояси.
— Мистер Вир, — возразил Рэтклиф со спокойным презрением, — я вполне отдаю себе отчет в том, что с того самого момента, когда мое присутствие станет ненужным для вас, — а это неизбежно в связи с тем рискованным предприятием, на которое вы пускаетесь, — мое дальнейшее пребывание здесь станет небезопасным, поскольку вы и раньше едва терпели меня. Но одно определенное обстоятельство послужит мне защитой, — и довольно надежной, — ибо вы, безусловно, не захотите, чтобы я рассказал этим джентльменам и людям чести о тех исключительных обстоятельствах, которые в прошлом связали мою судьбу с вашей. В остальном я только рад, что наши отношения кончились. Я полагаю также, что мистер Маршал и другие джентльмены гарантируют неприкосновенность моих ушей, а главное горла (опасаться за него у меня больше оснований) в течение этой ночи. Я уеду из замка не раньше завтрашнего утра.
— Быть по-вашему, — молвил в ответ мистер Вир, — и можете быть покойны: я не причиню вам зла, потому что это ниже моего достоинства, а совсем не потому, что боюсь раскрытия каких-то там семейных тайн, хотя ради вашей собственной безопасности я очень не советую вам этого делать. Ваши услуги и посредничество теряют всякое значение для человека, который рискует всем. В борьбе, которая нам предстоит, мы либо обретем законные права, либо у нас несправедливо отберут все, что мы имеем. Прощайте, сэр.
Рэтклиф поднялся и кинул на Вира взгляд, от которого тому стало не по себе; затем он поклонился окружающим и вышел из комнаты.
Этот разговор произвел на многих неприятное впечатление, но Эллисло поспешил его рассеять, приступив к деловым переговорам. После поспешного совещания было решено немедленно начать восстание. Эллисло, Маршал и сэр Фредерик Лэнгли были выбраны руководителями и облечены всей полнотою власти. Условились о месте, где все должны были встретиться рано поутру на следующий день, причем каждый обещал привести с собой всех своих друзей и всех преданных общему делу людей, которых сможет собрать. Часть гостей уехала, с тем чтобы заняться необходимыми приготовлениями, а Эллисло извинился перед оставшимися, которые вместе с Уэстбернфлетом и старым контрабандистом продолжали прикладываться к бутылке, за то, что вынужден встать из-за стола и уединиться вместе со своими помощниками, дабы трезво обсудить с ними положение вещей. Извинения были приняты с тем большей готовностью, что хозяин просил гостей продолжать отдавать дань напиткам, хранящимся в погребах замка. Оставшиеся за столом проводили ушедших громкими кликами и потом в течение всего вечера провозглашали хором здравицы в честь Вира, Лэнгли и особенно Маршала, каждый раз поднимая полные бокалы.
Когда главные заговорщики очутились наедине, они с минуту смотрели друг на друга в замешательстве, которое придавало смуглому лицу сэра Фредерика недовольное и угрюмое выражение. Маршал первым нарушил молчание. Громко рассмеявшись, он сказал:
— Итак, джентльмены, мы пустились в наше славное плавание — vogue la galere! note 11 .
— Вас мы можем поблагодарить за то, что корабль спущен на воду, — сказал Эллисло.
— Верно, но не знаю, станете ли вы меня благодарить, — отвечал Маршал, — когда взглянете на это письмо, полученное мною как раз перед началом пиршества. Мой слуга сообщил, что его доставил человек, которого он никогда до этого не видел и который сразу же ускакал, велев ему передать его мне лично.
Note11
В пучь, галера! (франц.
Эллисло нетерпеливо распечатал письмо и прочел вслух следующее:
Эдинбург
Уважаемый сэр!
Будучи бесконечно обязанным вашей семье и узнав, что вы являетесь членом компании смельчаков, ведущей дела торгового дома «Джеймс и К°», находившегося одно время в Лондоне, а ныне переехавшего в Дюнкерк, я считаю своим долгом своевременно известить вас лично, что ожидаемые вами корабли были отогнаны от берега вместе со всем своим товаром и не имели возможности даже начать разгрузку. Ваши партнеры в западной части страны приняли решение не поддерживать больше вашу фирму, так как она неизбежно должна обанкротиться.
Надеюсь, что вы воспользуетесь этими своевременными сведениями, чтобы принять все необходимые меры для своей собственной безопасности.
Остаюсь вашим покорным слугой Никто Безымянный
Ролфу Маршалу из Маршал-Уэллса.
Срочно, в собственные руки.
После прочтения письма у сэра Фредерика отвисла челюсть и лицо страшно помрачнело, а Эллисло воскликнул:
— Помилуйте, но ведь это же выбивает почву у нас из-под ног! Если верить этому проклятому письму и англичане действительно отогнали французский флот с королем на борту, то в каком мы-то оказываемся положении!
— Полагаю, что в том же самом, в каком были утром, — сказал Маршал, снова расхохотавшись.
— Извините меня, но ваше веселое настроение крайне неуместно, мистер Маршал. Сегодня утром мы еще не приняли на себя публичных обязательств, а теперь мы связали себя обещаниями. С вашей стороны было просто безумием допустить это, имея в кармане письмо с известием о том, что все наше предприятие обречено на провал.
— Вот-вот, я так и думал, что вы это скажете.
Но, во-первых, мой доброжелатель Никто Безымянный вместе с его письмом может оказаться сплошной выдумкой. А, главное, мне надоела вся эта канитель, когда люди ничего не делают, а лишь принимают смелые решения за рюмкой вина и к утру благополучно о них забывают. В настоящий момент правительство не располагает ни войсками, ни боеприпасами; пройдет несколько недель, и у него будет и то и другое. В настоящий момент страна горит возмущением против правительства; пройдет несколько недель, и этот первый пыл превратится в рождественский мороз: его погасит людской эгоизм, равнодушие и страх — они начинают проявляться уже сейчас. Поэтому я решил рискнуть и сделал так, чтобы вы зашли так же далеко, как и я сам. Окунуться нам всем не мешало, но мы увязли в болоте и теперь волей-неволей вынуждены будем выбираться из него.
— Вы ошибаетесь в отношении одного из нас, мистер Маршал, — сказал сэр Фредерик Лэнгли.
Дернув за звонок, он велел вошедшему слуге передать его собственным людям, чтобы те седлали лошадей.
— Вы не должны уезжать, сэр Фредерик, — сказал Эллисло, — нам необходимо провести смотр наших сил.
— Я уеду сегодня же, мистер Вир, — заявил сэр Фредерик, — и уже из дому сообщу вам о своих дальнейших намерениях.
— Да, да, — воскликнул Маршал, — и одновременно пошлете конный отряд из Карлайла с приказом нас арестовать. Послушайте, сэр Фредерик, я со своей стороны не допущу, чтобы меня оставляли в беде или тем более предали. Если вы и уедете из замка Эллисло сегодня, то только перешагнув через мой труп.
— Стыдитесь, Маршал, — сказал мистер Вир, — не делайте поспешных выводов. Вы не правильно истолковали намерения нашего друга. Я уверен, что сэр Фредерик просто пошутил: он слишком благородный человек, чтобы помышлять о выходе из наших рядов. Впрочем, он все равно не смог бы это сделать, памятуя об имеющихся у нас неоспоримых доказательствах его поддержки наших планов и его активного содействия в их осуществлении. Кроме того, он не может не отдавать себе отчета в том, что в правительстве с готовностью прислушаются к первой вести о готовящемся мятеже, и если встанет вопрос о том, кто сможет донести первым, то мы легко можем опередить его на несколько часов.
— Говорите «я», а не «мы», коли речь зашла о первенстве в соревновании на предательство. Что касается меня, то моя лошадь не будет участвовать в скачках на такой приз, — заявил Маршал, а затем пробормотал сквозь зубы:
— Вот и положись на таких компаньонов, когда на карту поставлена жизнь.
— Не пытайтесь меня запугать. Я поступлю так, как считаю нужным, — сказал сэр Фредерик, — и прежде всего уеду из Эллисло. Какой мне смысл держать слово перед человеком (здесь он глянул на Вира), который не сдержал своего слова передо мной.