Черный код
Шрифт:
— И какая? — хрипло отзываюсь я и провожу языком по губам.
На пару мгновений Макс задумывается. Потом легкими движениями убирает волосы мне за уши, открывая лицо.
— Настоящая.
Проклятье! Моя совесть не выдержит этого. Но руки Макса скользят по спине, и что-то внутри шепчет эгоистичным голоском: «не возражай… позволь… останься… он никогда не подпустит тебя больше так близко… другого шанса не будет…» И я выгибаюсь, подставляю шею для поцелуев, зарываюсь пальцами в успевшие немного отрасти волосы на затылке Макса. Он выдыхает в мое плечо с полустоном, хватка становится другой, более знакомой,
И я понимаю, что хочу этого. Дрожи от его прикосновений, искусанных от нетерпения губ. Вот чего мне не хватало с момента, как Макс впервые отравил мое тело ядом своих ласк.
Фургон продолжает подпрыгивать на кочках и крениться на поворотах. Нас кидает друг на друга, вокруг все грохочет и лязгает. Руки Макса жадно шарят по моему телу, не оставляя без внимания ни одного участка. Я чувствую, что тону, увязаю в пучине его прикосновений. Другой реальности не существует. Вот она, моя реальность, где я с Максом по доброй воле, без борьбы, без противостояния, без прошлого, без моего мужа и его жены, все с чистого листа, сначала, только для нас двоих…
— Анита… — хриплым голосом говорит Макс. — Знаешь, сколько у меня было темных ночей, таких хреновых дней, что опускались руки, когда казалось, что я больше не потяну эту лямку, когда хотелось все бросить? Но я верил, что этот момент наступит, и боролся дальше. За тебя. За свою веру в тебя. Я верил, что ты не подведешь.
Отворачиваюсь и закусываю согнутый указательный палец, чтобы не закричать. Что же он делает со мной? Чего просит? Зачем обрушивает так яростно весь гнет своей страсти, какой-то затаенной боли и безумного убеждения в чем-то, чего я не понимаю?
Как будто знает, что именно вся сложность его натуры и привлекает, привязывает к нему крепче любого каната, заставляет терять голову быстрее любого наркотика.
Макс отпускает меня, и я скорее догадываюсь, чем вижу, как он начинает дрожащими руками судорожно расстегивать на себе одежду. Внизу живота все мгновенно тяжелеет. Не нужно ничего говорить, все понятно без слов. Он хочет меня, я хочу его. Что может быть проще?
Зря я прикасалась к Максу до сеанса. Теперь точно знаю, какая на ощупь его кожа. И уверена, что на правом плече обнаружила бы татуировку, если б смогла что-то разглядеть. Макс нетерпеливо расправляется с пуговицами на моей одежде, скользит ладонями по груди, забираясь под чашечки лифчика и дразня соски. Я же не хотела сдаваться… кажется, не хотела…
— Стой. Стой… куда мы едем? — бормочу я, пока еще могу что-то соображать.
— Это ты скажи, куда мы едем, — одной рукой Макс стягивает с себя одежду, другой — придвигает меня ближе. — Выбор за тобой. Теперь все дороги открыты. Только я больше не могу ждать. И не хочу. Хочу узнать тебя сейчас.
На миг мне становится страшно. Не за себя, за него. За то разочарование, которое ждет его при пробуждении. Кое-что, наконец-то, становится понятным. Макс представляет, что свободен, а я каким-то образом ему на пути к этой свободе помогла. Все это время он мечтал о том, что получит оправдательный вердикт? Почему так убежден, что я должна
— Подожди… подожди… — оторвать его от меня непросто. — Почему же ты не рассказал мне всю правду сразу?
Макс поднимает голову, и я чувствую, как напрягаются его мышцы под моими руками.
— В этом и весь фокус. Нельзя ничего рассказывать. Разве ты не поняла?
С опозданием я догадываюсь, что сделала что-то не так. Макс хватает меня за плечи, больно сжимает их.
— Ты что, ничего не поняла, Анита? Отвечай мне!
И в этот момент под нами пробуждается землетрясение. По-другому я не могу объяснить резкий толчок, который отбрасывает Макса от меня.
— Что за… — сквозь зубы ругается он.
Я уже примерно понимаю, что это, но не успеваю ничего объяснить. Нас снова трясет. Фургон подбрасывает. Ощущение полета в воздухе. Все кувырком. Удар о землю. Скрежет железа по камням.
И я все прекращаю.
— Что вы делаете?! — перепуганный насмерть Васильев склонился надо мной и тряс за плечо с такой силой, что моя голова моталась туда-сюда.
Мне потребовалась пара секунд, чтобы переключиться в режим реальности. Вернулся специфический медицинский запах, прохлада помещения и яркий дневной свет из окон.
— Это вы что делаете?! — зашипела я, отпустила Макса и сбросила с себя руку главврача. — Никогда, ни в коем случае не трясите перцептора во время сеанса! Мой вестибулярный аппарат только что сыграл злую шутку с вашим… пациентом.
Я заставила себя повернуться и посмотреть на Макса. Он лежал в той же позе, только на висках выступили капли пота, а на скулах играли желваки. Оставалось надеяться, что ему не нанесла большого вреда резкая встряска, которую мой мозг интерпретировал как землетрясение и последующую за этим аварию.
— Вы говорили, что никакого сеанса не будет! — Васильев был очень зол.
Я поморщилась. Поругалась с адвокатом, теперь и отношения с главврачом испортила, а ведь он мог бы мне еще помочь по-дружески. И ради чего? Еще большего количества появившихся вопросов о поведении Макса?
— Вы понимаете, что я должен буду сообщить об этом кому следует? — все больше выходил из себя главврач. Его голос гремел по помещению, как иерихонская труба, отражаясь от стен.
Проклятье! Да, я понимала. Но надеялась, что до такого не дойдет. Теперь все плохо. Очень, очень плохо. Что же я натворила? И как теперь разобраться со всем, что наговорил мне Макс?
Я попятилась, рассеянно прижимая к животу сумку. Васильев упер руки в бока и сверлил меня гневным взглядом.
— Скажите лучше ему… — я указала на Макса, — как только проснется… прямо сразу, как откроет глаза…
— Анита, я был о вас лучшего мнения, — покачал головой Васильев.
— Что я приходила… — упрямо продолжила я, — и что был сеанс… обязательно скажите… ему нужен якорь. Он должен знать, что все это неправда.
Забравшись в любимую кофейню в центре города, я просидела там полдня. Просто заказывала один латте за другим, пока не начало казаться, что молочная пенка вот-вот из ушей польется. Ехать домой не хотелось, а в заведении атмосфера была подходящая: монотонное бормотание посетителей, тихий перезвон посуды, ненавязчивая музыка.