Черный лебедь
Шрифт:
— Хорошо, мой мальчик, — произнес он, когда тот закончил, и прибавил: — Я так и знал.
Его бесстрастный голос, похоже, привел Пьера в недоумение.
— Ведь вам грозит опасность, господин!
— Да-да, конечно, — проговорил де Берни, как бы подтрунивая над не на шутку обеспокоенным слугой. — Она существует. Но самое страшное — впереди. А пока все козыри в наших руках. Значит, говоришь, пока мы не выйдем на караван, они будут плясать под мою дудку и потакать всем моим прихотям? Что ж, кое-что я уже для них припас.
И он
— Спасибо тебе, Пьер, за усердие. Но впредь не вздумай за ними следить. Не стоит зря рисковать. Побереги себя. Ты мне еще понадобишься. А теперь отправляйся-ка спать. Сегодня всем нам пришлось несладко.
Утром, из уважения к своим попутчикам, а может, просто из желания оказать услугу мисс Присцилле, де Берни решил продемонстрировать одну из прихотей, какими его попрекали Уоган с Холлиуэлом.
Поднявшись с восходом солнца на мостик, он увидел обоих приятелей.
— У миссис де Берни слабое здоровье, — властно обратился к ним он. — И порой она встает довольно поздно. Мне бы хотелось, чтобы по утрам в кают-компанию никто не заходил, дабы ее не беспокоить. Вы меня поняли?
Уоган недовольно взглянул на гордого француза.
— Это еще почему! — проворчал он. — Как прикажете вас понимать? А завтрак? Может, ваша милость все же соблаговолит дать нам спокойно пожрать?
— Ради Бога, завтракайте где угодно, только не там.
Не обращая внимание на их возражения, он отправился делать осмотр судна.
Когда он отошел достаточно далеко, Уоган, дав волю чувствам, разразился проклятьями.
— Скажите, какие нежности! Черт бы его взял! Значит мы рожей не вышли, чтоб общаться с дамой! Надо ж, какая цаца! Ладно, скоро эта куколка запоет по-другому… Придется обучить ее вежливым манерам. Так, а что будем делать сейчас?
— Как и говорил — во всем ему потакать. А сейчас главное — пожрать. Где угодно. Знаешь, мне не очень-то улыбается снова торчать в ее компании — вспомни, какую рожу она скривила. А ее братец? Разевал хайло, только чтоб поворчать. А наш Чарли, со своими выкрутасами?.. Просто диву даюсь, как меня только не вывернуло наизнанку… (И Холлиуэл демонстративно сплюнул.) По мне — жрать, так уж жрать, если в охотку-то.
Уоган хлопнул его по плечу.
— Верно, черт возьми. Ладно, скажем спасибо нашему Чарли!
Когда немного спустя де Берни снова оказался на мостике, ирландец встретил его с широкой улыбкой.
— Э! Ты это здорово придумал, Чарли, — послать нас к черту. Слов нет, спасибо. Теперь мы не станем докучать твоей женушке и ее развеселому братцу. Ты доволен?
— Вот и прекрасно. Так что можете катиться куда угодно — разрешаю, — как бы мимоходом бросил де Берни.
Старший штурман и старпом недоуменно переглянулись.
— Слыхал? Он нам еще разрешает! — пробубнил наконец Уоган. — Ну и наглец!
Меж тем де Берни, облокотясь на релинги, задумчиво смотрел на силуэт «Черного Лебедя», неотступно мчавшегося следом за ними. Так, погруженный в свои мысли, он простоял с полчаса. Когда он выпрямился, на его лице не осталось ни тени раздумий — де Берни загадочно улыбался…
Он подошел к Холлиуэлу, тот давал какие-то указания ставшему матрос-v, стоявшему за штурвалом.
Де Берни приказал ему лечь в дрейф и дать сигнал «Черному Лебедю» сделать то же самое. Потом он велел подготовить шлюпку и спустить ее на воду. Ему нужно было переговорить с Томом Личем.
Холлиуэл повиновался, и уже через полчаса шлюпка «Кентавра» подошла к обшарпанному борту «Черного Лебедя». Лич встретил де Берни потоками брани. Какого дьявола ему понадобилось от него ни свет ни заря? Зачем попусту тратить время!
— Что касается времени, то спешить нам некуда, — заметил француз. — Но даже если б оно нас поджимало, я все равно буду верен себе: как говорится, тише едешь — дальше будешь.
Он стоял на верхней площадке наружного трапа — величавый и, не в пример остальным буканьерам, на удивление изящный.
— Да неужели!.. Значит, ты свалился сюда, чтоб мне приказывать?
— Я здесь для того, чтобы обсудить, как быстрее дойти до места, — ответил де Берни ледяным, бесстрастным голосом.
Высыпав на палубу, матросы смотрели на де Берни во все глаза — с любопытством и даже восхищением, однако их больше привлекал не его роскошный наряд или стать, а сама его личность, овеянная легендами о подвигах, что он совершил в те времена, когда плавал с Морганом и слыл грозой Карибского моря.
После его слов у Лича всю злобу как рукой сняло. Если он и жаждал что-либо услышать, так это то, о чем намеревался переговорить с ним де Берни. Как только ему станет известно все, что нужно, рассудил Лич, уж он-то заставит француза говорить по-другому.
По пути на нижнюю палубу он сделал знак двум буканьерам следовать за ними. Когда они спустились в просторную, но заваленную всяким хламом, грязную кают-компанию, де Берни познакомился со старпомом и старшим штурманом «Черного Лебедя» — оба коренастые парни. Эллис, старпом, был горячий и рыжий как огонь — яркими были и шевелюра, и даже борода. Под глазами у него, бесцветными и жесткими, как будто лишенными бровей, были красные круги. Бандри, старший штурман, с землистым лицом, сплошь усеянным оспинками, был мрачнее ночи. Одет он был опрятно, держался гордо и с достоинством.
Все трое уселись за стол. Старик негр, в одних только холщовых штанах, с клеймом на руке, принес ром, лимоны и сахар, после чего, под брюзжание вечно недовольного Лича, спешно удалился.
— Теперь, Чарли, — обратился капитан к гостю, — можешь говорить.
Де Берни наклонился вперед, оперся руками на огромный грязный стол дубового дерева и посмотрел Личу прямо в глаза.
Начал он довольно неожиданно:
— Я наблюдал за твоим ходом. И мои давешние предположения подтвердились: помнишь, я говорил, что слишком долго скитался по морям?