Черный лебедь
Шрифт:
Ольга Максимовна обрадовалась подарку:
– Даже не знаю, как вас благодарить.
– А не нас надо благодарить, – улыбнулась Настя. – Евгению Эдуардовну благодарите.
– Евгению Эдуардовну? – Старушка наморщила и без того морщинистый лоб.
– Да вы, наверное, уже и не помните. Давно это было, почти двадцать лет назад. Помните, вы в Москву ездили. Летом восемьдесят седьмого?
– Ездила в Москву, – кивнула женщина. – А когда, не помню.
Настя предполагала, что женщина может страдать старческим склерозом. Так оно, похоже, и было.
– Да, да, ездила в Москву,
Настя облегченно вздохнула. Было бы чудесно, если бы ее сомнения не подтвердились.
– С вами еще сосед ваш по дому ехал. Офицер, старший лейтенант, Сокольский его фамилия.
– Сокольский, Сокольский. Не помню.
– С ним еще девушка ехала. Женя ее звали.
– Девушка, девушка. Ах да, была девушка, – вымученно улыбнулась старушка.
Похоже, воспоминания, на которые навела ее Настя, были не из приятных.
– Но я не знаю, как ее звали.
– Женя ее звали, Женя.
– Она не называла мне своего имени.
– Но вы же с ней общались.
– Да. Но имени своего мне она не называла. А может, и называла. Не помню.
– А то, что общались, помните?
– Помню. Да, помню. Она говорила мне, что очень любит одного молодого человека. Да, того самого молодого человека, который ехал вместе с ней в поезде. Сказала, что жить без него не может. Очень просила, чтобы я рассказала про него моей соседке, Ирине Викторовне. И я рассказала. Про них рассказала.
Похоже, до Ольги Максимовны дошло, что этот скрытый давностью лет поступок не делает ей чести. Замолчала, плотно сомкнув губы и потупив взгляд.
– Да мы все знаем, – благодушно улыбнулась ей Настя. – Евгения Эдуардовна все нам рассказала. Она жалеет, что денег вам дала мало.
– Денег?! Мало?! – встрепенулась старушка. – Она не давала мне денег. Она подарила мне очень красивую шаль. Она сейчас у дочки.
– Она подарила вам красивую шаль, а вы сообщили Ирине Викторовне, что Всеволод Сокольский изменяет ее дочери.
– Да. Сказала. И подарок здесь вовсе ни при чем! – возмущенно вскинулась женщина. – Я бы и так все сказала! Справедливость должна была восторжествовать!
– Справедливость восторжествовала, все в порядке. – Настя успокаивающе огладила ее иссохшие от старости плечи. – Успокойтесь, все хорошо. Евгения Эдуардовна передает вам привет. А мы пошли. Вы только не волнуйтесь, ничего страшного не произошло.
Ольга Максимовна, казалось, не слушала ее. Воспаленными глазами она смотрела куда-то в пустоту, рот полураскрыт, подбородок трясется. Настя уже поняла, что пора заканчивать с расспросами, а то как бы «дед Кондратий» не пожаловал. Да и спрашивать уже было не о чем – и так все ясно. Тихонечко вышла из палаты, нашла врача и сказала, что Ольге Максимовне плохо. И только после этого, к своему огромному облегчению, покинула дом престарелых.
– А ты стерва, – без осуждения, но с мрачной улыбкой заметил Юрий.
– Спасибо за комплимент.
– Я в хорошем смысле этого слова.
– Запомни – у этого слова не может быть хорошего смысла. Женщина может быть хорошей, а стерва, которая в ней сидит, всегда будет плохой. Женя, может, и хорошая женщина, но ты уже понял, какая стерва в ней живет.
– Это не стервозность. Это подлость. За такое убить мало.
– Убивать не надо. А на заметку возьмем.
– Кому на заметку, а кому серпом. Если бы не эта сука, мама бы дождалась отца. Погоди, а как ты до истины докопалась?
– Рыбак рыбака видит издалека, а стерву – стерва. Бойтесь, мужчины, брошенных женщин, дары приносящих.
Настя не ощущала себя Шерлоком Холмсом, решившим сложную логическую загадку. Зато чувствовала себя той самой брошенной женщиной, о которой сейчас говорила. Даже при всем своем дедуктивном таланте Шерлок Холмс не смог бы заподозрить в Жене неладное. Потому что он не смог бы представить себя в шкуре влюбленной и брошенной женщины. А Настя жила в этой шкуре. Поэтому она и смогла раскусить Женю, пардон, Евгению Эдуардовну. И, судя по всему, она всего лишь ухватилась за кончик ниточки, которая могла привести ее к главной истине во всем этом запутанном деле. Но стоит ли ей самой дергать за эту ниточку, вот в чем вопрос. Слишком плотным может оказаться клубок, если так, то у нее просто не хватит сил, чтобы его распутать.
Глава 9
Сергей смотрел на нее недоуменно.
– Эта женщина здесь ни при чем, – отрицающе мотнул он головой. – Я сам был на месте, разговаривал со специалистами. В общем, картина предельно ясна. Сокольская сбежала от мужа вместе с любовником, тот нашел ее в Луковке. Я не могу точно сказать, как это выглядело с технической стороны, но их отравили газом. Возможно, прежде слегка придушили, может, укол сделали. Короче, бытовым газом их отравили. А потом в землю закопали. Кто искал Сокольскую? Муж! Кто мог убить ее из ревности? Опять же муж. Скорее всего, чужими руками убивал, но тем не менее. Вот в каком направлении надо убийцу искать. А ты какую-то бабу приплела.
– Значит, ты отказываешься мне помогать?
– Я?! Отказываюсь?! Да нет, я был бы только рад взяться за это дело. Но, боюсь, мне ловить здесь нечего. За Сокольского такие волки взялись, что я рядом с ними не стоял. Важняков ждут, из Москвы, с та-акими полномочиями, что нам и не снилось. Я тебе по секрету скажу: кто-то там, наверху, хочет под этот шумок избавиться от Сокольского. Не скажу кто – может, закадычные враги, может, заклятые друзья. Да это и не суть важно, кто. Факт, что на Сокольского отмашку дали. Теперь его будут рвать, как ту грелку. Обвинение ему еще не предъявлено, но подписку о невыезде с него уже взяли. Ты же знаешь, однажды он уже сидел, за убийство. Кстати, факты это подтверждают.
– Ну а если Сокольский здесь ни при чем?
– При чем, – уверенно сказал Сергей. – Так что мой тебе совет: не зацикливайся на этой Евгении Батьковне. То, что у нее хватило ума Сокольского подставить, ничего не значит. Баба есть баба.
– А если она его и на драгоценности подставила? – спросила Настя.
– На какие драгоценности? Те, что в рукописи? А ты уверена, что они были? Может, Сокольский нарочно про них наплел, чтобы этого, Игорька, закозлить, извини за выражение. Игорек был, Сокольский по факту срок за него отмотал. Сам убил из ревности, а в книге про каких-то грабителей наплел.