Черный лед
Шрифт:
Едва Босх приоткрыл дверцу своего грязного, запыленного «каприса», как услышал пение, доносящееся из парка через дорогу. Там сидели на скамейке пять мексиканцев с бутылками «Будвайзера» в руках. Шестой, в украшенной вышивкой черной ковбойке и соломенном стетсоне, стоял перед товарищами и, перебирая струны гитары, пел по-испански. Он выговаривал слова так медленно и тщательно, что Гарри не составило труда перевести:
Я не знаю, как тебя любить,
Я не знаю, как тебя обнять,
Потому что чувствую опять
Боль, которой лучше бы не знать…
Жалобная мелодия разносилась по всему парку, и Босх подумал, что это очень красивая песня. Прислонившись к машине, он закурил и стоял так, пока певец не закончил.
Твой поцелуй, любимая моя,
Так сладок, что сейчас убьет меня,
Но слезы высохнут, мне оставят только
Мой пистолет и сердце, что болит.
И, как и прежде, станет жизнь странна:
В руке оружье, в сердце – рана у меня…
Когда смолкли последние аккорды, мужчины на скамейке разразились восторженными криками, а один из них произнес тост.
Отворив стеклянную дверь с надписью «Полиция», Босх оказался в крошечной комнате, не больше кузова пикапа. Слева стоял автомат с кока-колой, в торцевой стене была дверь с электронным замком, а справа, за толстым стеклом, сидел дежурный. За его спиной, в глубине комнаты, скучала у радиоконсоли женщина-оператор, отвечавшая на вызовы. У стены напротив нее высились ящики для одежды.
– У нас нельзя курить, сэр, – сообщил коп.
Гарри внимательно посмотрел на него. Полицейский носил зеркальные солнечные очки и страдал от излишнего веса. На груди у него висела карточка с его фамилией – Грубер. Босх, уже переступивший порог, шагнул назад и щелчком отбросил окурок далеко на стоянку.
– Между прочим, – заметил Грубер, – загрязнение окружающей среды у нас в Калексико карается штрафом до ста долларов.
Гарри предъявил свой полицейский значок.
– Валяйте, штрафуйте, – сказал он. – Мне нужно оставить у вас револьвер.
Дежурный полицейский улыбнулся, обнажая на удивление красные десны.
– Сам я жую табак. Благодаря этому у меня нет никаких проблем.
– Понятно, – кивнул Босх.
Грубер нахмурился, обдумывая ответ Босха. Решив, что в нем нет ничего оскорбительного, он сказал:
– Ну ладно, займемся вашим делом. Если хотите оставить у нас револьвер, вы должны предъявить его.
Он повернулся к женщине за пультом, желая убедиться, что ей ясно, кто одержал победу в состязаниях по остроумию. Женщина никак не отреагировала. Босх молча смотрел, как брюхо копа выпирает из-под мундира.
– Итак? – проговорил коп.
Гарри вынул из кобуры свой револьвер и опустил его в подвижный ящик под стеклом.
– Сорок четвертый. – Грубер взвесил оружие в руке и внимательно осмотрел его. – Может, и кобуру заодно сдадите?
Об этом Босх не подумал. Кобура была ему необходима. Без нее ему пришлось бы засовывать свой «смит-вессон» за поясной ремень, откуда револьвер может выпасть, особенно если придется бежать.
– Нет, – сказал Босх. – Только револьвер.
Грубер подмигнул Гарри и понес револьвер к шкафчикам. Отперев один из них, он положил оружие на полку. Закрыв дверцу, он запер отсек на ключ и вернулся к окну.
– Позвольте-ка еще раз взглянуть на ваш значок. Мне нужен номер, чтобы выписать квитанцию.
Гарри опустил в скользящий ящик футляр со значком и смотрел, как Грубер заполняет под копирку квитанции. Написав каждые две буквы, он бросал взгляд на значок, потом на бумагу.
– Как вас угораздило заполучить такое имя? – спросил Грубер, не поднимая головы.
– Напишите просто «Гарри», чтобы не наделать ошибок.
– Да нет, я вполне способен записать, только не просите меня произносить ваше имя. Иероним рифмуется с «аноним».
Закончив работу, коп опустил квитанции в ящик и попросил Гарри подписаться на оригинале и копии, что тот и сделал.
– Странно, – проговорил Грубер, внимательно наблюдавший за ним. – Вы левша, а револьвер у вас правосторонний. Такое не часто встречается. – Он снова подмигнул Босху, но Гарри промолчал. Грубер почему-то смутился. – Я просто так, – сказал он извиняющимся тоном. Босх опустил в поддон копию квитанции, и Грубер обменял ее на ключ от шкафчика. На ключе был выбит номер. – Не потеряйте, – сказал он на прощание.
Вернувшись к машине, Гарри заметил, что мексиканцы все еще сидят на скамейке, но никто из них не поет. Опустившись на сиденье, он спрятал ключ от шкафа в пепельницу, которой никогда не пользовался. Не успел Босх завести мотор, как взгляд его упал на пожилого человека, отпиравшего дверь под вывеской «Историческое общество». Зафиксировав это в уме, Босх вырулил со стоянки и отправился в отель.
Гостиница «Де Анса» представляла собой трехэтажное здание в испанском стиле, с тарелкой спутникового телевидения на крыше. Свернув к ней, Босх остановил машину на вымощенной кирпичом подъездной дорожке. Он планировал зарегистрироваться, оставить вещи в номере, умыться и двинуться через границу налегке.
Клерк, встретивший его в вестибюле, был в белой рубашке. Коричневый галстук удачно сочетался с цветом его глаз. На вид ему было не больше двадцати лет. На пластиковой карточке, пристегнутой к жилету спереди, значилось, что клерка зовут Мигель и он помощник старшего дежурного, ответственного за прием и размещение гостей.
Сказав, что хочет снять номер, Босх заполнил регистрационную карточку и вернул ее клерку. Мигель прочитал ее.
– Для вас поступило несколько сообщений, мистер Босх.