Черный лед
Шрифт:
На подъездном пути Гарри не увидел машины, дверь гаража была заперта, а темные окна казались пустыми и вызывали настороженность. Тусклый электрический свет едва пробивался лишь из окошка возле входной двери.
Босх задумался, как выглядит жена Мура и что она чувствует сейчас – горе, вину или и то и другое? Наконец он бросил окурок на асфальт и, обойдя печальный столб с надписью «Продается», зашагал к дому.
Глава 4
На половичке перед дверями было выткано «Добро пожаловать!», однако выглядел он довольно потертым, к тому же его давно не вытряхивали. Все это Босх успел рассмотреть, ибо, постучав, стоял с опущенной головой, поскольку знал, что лучше будет смотреть куда угодно, только не в лицо вдове.
Постучав еще раз, он услышал ее голос:
– Уходите! Никаких комментариев не будет.
Босх вымученно улыбнулся, вспоминая, как сам произнес эту фразу несколько часов назад.
– Это вы, миссис Мур? Я не репортер. Я из полиции Лос-Анджелеса.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, и Босх увидел очертания головы женщины. Свет горел где-то в глубине коридора, и ее лицо скрывалось в тени. Дверную цепочку она не сняла, и Гарри показал ей футляр с полицейским значком.
– Что вам угодно?
– Миссис Мур?
– Да, это я.
– Меня зовут Гарри Босх. Я… детектив Лос-Анджелесского полицейского управления. Меня послали к вам… не позволите ли войти? Я должен задать вам несколько вопросов и сообщить о… о том, какой оборот неожиданно приняли события.
– Вы опоздали, детектив Босх, здесь уже побывали телевизионщики «Каналов-4, 5 и 9». Когда вы постучали, я решила, что это опять журналисты, например, «Каналов-2 и 7». Кого мне еще ожидать?
– Так позволите мне войти, миссис Мур?
Гарри убрал значок. Женщина закрыла дверь, и он услышал, как она высвобождает цепочку из гнезда. В следующую минуту дверь снова отворилась и вдова махнула ему рукой. Гарри перешагнул порог и очутился в прихожей, выложенной мексиканской глиняной плиткой красновато-оранжевого оттенка. На стене висело большое круглое зеркало, и он увидел в нем отражение миссис Мур; закрыв за ним дверь, она заперла ее на цепочку. В руке миссис держала тканую салфетку.
– Вы надолго? – спросила она.
Гарри покачал головой, и вдова, проведя его в гостиную, уселась в мягкое кресло, обитое светло-коричневой кожей. Кресло стояло возле камина и казалось очень уютным. Босху она указала на кушетку, стоявшую напротив камина с другой стороны – очевидно, это место предназначалось в ее доме специально для гостей. В очаге краснели остывающие угли. На журнальном столике возле кресла Босх увидел упаковку салфеток и стопку бумаг, напоминавших не то сочинения, не то контрольные работы. Отдельные листы были вложены в пластиковые папки.
– Сочинения о прочитанных книгах, – пояснила миссис Мур, перехватив его взгляд. – Я велела своим ученикам прочесть некоторые книги и изложить свои мысли о прочитанном. Они должны были сдать работу перед началом рождественских каникул. Это первое Рождество, которое я проводила в одиночестве, и мне хотелось чем-то себя занять.
Босх кивнул, незаметно оглядывая комнату. Профессия научила его обращать внимание на любые детали и, осматривая чей-нибудь дом, узнавать о его обитателях больше, чем они рассказывали ему. Со временем Босх преуспел в этом и часто полагался на свое умение, считая его одним из самых надежных путей к успеху.
Сейчас он сидел в довольно просторной и пустой комнате. Мебели было мало, и это навело Босха на мысль, что в этой гостиной редко собирались друзья или родственники. В одном углу стоял высокий книжный шкаф, набитый книгами в твердых переплетах – в основном художественной литературой и большими альбомами по искусству. Ни телевизора, ни игрушек, ни фотографий Босх не заметил. Ничто не указывало и на то, что у миссис Мур когда-либо были дети. Гостиная явно предназначалась для неспешных бесед у огня или для спокойной, сосредоточенной работы.
Но не более того.
В углу напротив очага стояла пятифутовая рождественская елка, украшенная гирляндой белых электрических лампочек, несколькими красными шарами и сделанными из разноцветной бумаги бусами и флажками, которые, судя по их виду, переходили по наследству из поколения в поколение. То, что миссис Мур нарядила елку для себя одной, понравилось Босху. Это означало, что жизнь вовсе не закончилась вместе с замужеством; оставшись одна, миссис Мур не поставила на себе крест и не опустила рук. То, что она нарядила рождественскую елку, свидетельствовало о ее внутренней силе. Разумеется, сейчас миссис Мур замкнулась в своем горе и одиночестве, но в ней осталась и сила. Рождественское дерево яснее всяких слов указывало на то, что эта женщина переживет беду, справится с ней сама. Босх снова пожалел, что не помнит ее имени.
– Прежде чем вы начнете, – проговорила миссис Мур, – могу ли я кое о чем спросить вас?
Настольная лампа на журнальном столике возле ее колен давала мало света, но Босх все же увидел, как пристально смотрят на него ее карие глаза.
– Конечно.
– Вы сделали это специально? То есть пропустили вперед журналистов, чтобы они сделали за вас всю грязную работу? Так называл это мой муж. Извещать родственников… он называл грязной работой и говорил, что детективы всегда стараются избежать этого.
Босх покраснел. На каминной полке стояли старинные часы, и ему показалось, что в наступившей тишине они тикают особенно громко. Наконец он с трудом выдавил:
– Я… Меня, видите ли, послали в самый последний момент… Совсем недавно… К тому же я не сразу нашел ваш дом. Очень сожалею, но… – Гарри замолчал. Она все поняла. – Простите, наверное, вы правы. Я нарочно тянул время.
– Ничего страшного, мистер Босх. Не смущайтесь. Должно быть, это действительно очень нелегко.