Черный Легион
Шрифт:
Амураэль снова пристегнул свой шлем под змеиное шипение сжатого воздуха. Его лицевой щиток представлял собой щерящуюся морду из кости и керамита, которую венчала корона темных биомеханических рогов, закручивавшихся назад от висков. У нас существует поговорка, касающаяся подобных изменений плоти и брони, вызываемых варпом: «Богам известно его имя». Мы используем ее применительно к тем, кто привлек к себе внимание и милость Пантеона. Это не всегда комплимент.
– Ну что ж, – произнес он, – пойдем представимся.
Мало какие
Мне доводилось слышать истории, где утверждается, будто, сразив Гора Перерожденного, Абаддон вернулся сюда, состязался здесь с соперниками-капитанами на аренах и в поединках чести, а в конечном итоге вышел победителем и увел с собой людей павших офицеров, которые были горды маршировать под его командованием.
Возможно, в этом и есть доля правды, хотя сам я подобного не видел. Возможно, я тогда находился где-то в другом месте, уединенно исполняя службу незримого клинка Эзекиля. Я приучил себя не отвергать никаких историй, сколь бы невероятно они ни звучали.
Однако я стал свидетелем события, которое, содержа в себе больше горделивости и непокорства, было при этом и более печальным.
Я говорил о тех группировках, которые мы сокрушали в бою, и о тех, кто сдавался, увидев, как пушки «Мстительного духа» рвут их флотилии. Говорил о группировках, чьи крепости мы защищали сами, когда приходили им на помощь, зная, что обретаем признательных союзников или же новых благодарных рекрутов. О возвышении Черного Легиона существует такое количество подобных рассказов, что даже я не могу поведать все из них. Рассказов о тех, кто добровольно преклонял колено, и тех, кто, напротив, сдавался с крайне неохотой, а затем понимал, что новый союз обладает силой.
Именно таких рассказов и ожидаешь о подобном пути наверх. Эта хроника ничего не приобретет, если пересказывать их еще более подробно.
Но были и другие. Другие изгои с этой самой планеты, уставшие влачить существование среди оставшихся на ней ржавчины и пепла. Эти воины держались до самого конца, до крайней черты вымирания, и именовали себя Сынами Гора, несмотря на то, что за это их убивали враги.
Мы натыкались на них на борту кораблей, затерянных или обездвиженных в Оке, где вся команда была либо мертва, либо находилась в гибернации Легионес Астартес, задействовав свои анабиотические мембраны. Встречали их на преследуемых, иссеченных войной звездолетах, которые плелись нам навстречу, ища убежища в колоссальной тени «Мстительного духа». Изгнанники, странники, неудачники – все они понемногу покидали Маэлеум небольшими отчаявшимися сообществами. Последние обитатели умирающего мира, они, наконец, стремились к чему-то большему, нежели просто выживание. Это и заставляло их искать Абаддона.
Без преувеличения можно сказать, что эти Сыны Гора были одними из наиболее ревностно верных нам новобранцев. Когда я говорю,
Амураэль был одним из этих последних изгоев. Приближаясь к нам несколькими годами ранее на борту своего корабля, «Виридианового неба» – быстроходного фрегата, похожего на кинжал – он шел с обесточенными орудиными палубами и опущенными пустотными щитами. В тот момент, глядя на его подход со своего места на командной палубе «Мстительного духа», я рассмеялся от дерзости маневра. Абаддон же – нет.
– Это корабль медикэ квинтус Энки, – произнес мой брат, в равной степени удивленный и довольный. Заполучить апотекария уровня Амураэля было бы огромной удачей для нашей группировки. Можно справедливо утверждать, что у запертых в Оке Девяти Легионов куда больше проблем с набором рекрутов и поддержанием численности, чем бывало когда-либо в те времена, когда нас поддерживали урожаи плоти Великого крестового похода.
Амураэль прибыл на борт в сопровождении более чем четырех сотен воинов, а также втрое большего количества техножрецов, слуг Легиона, квалифицированных рабов и боевых машин Кибернетики. Стоя во главе этого потрепанного воинства, Амураэль подошел к Абаддону и Эзекариону на посадочной палубе и бросил свой болтер на пол у ног Эзекиля.
Не я один счел это проявлением покорности. Мы все полагали, что это символический жест капитуляции – Абаддон уже начинал было радостно встречать прежнего брата по Легиону на нашем флоте – пока Амураэль не достал из ножен на бедре силовой меч и не вдавил активационную руну. Эзекиль, в ту пору еще не столь терзаемый своим неназываемым бременем, оскалил в ухмылке свои зубы с выцарапанными рунами.
– Интересный способ поприветствовать старого командира, – сказал он.
Амураэль рассек воздух, разминая запястья. Он выглядел помятым, израненным и ослабевшим. Несомненно, ему пришлось с боем прокладывать себе дорогу от Маэлеума до нас, проливая кровь на каждом шагу. И все-таки он не сдавался.
– Капитан Абаддон, если ты одолеешь меня на клинках, то получишь мою верность и верность моих последователей.
Нельзя было не восхититься его стойкостью
После дуэли, пока «Виридиановое небо» подтягивали буксирами и осматривали для ремонта, Абаддон позвал Амураэля на собрание Эзекариона – тех, кому наш повелитель доверял более всего, чьи голоса обещает всегда слушать, и кому разрешено неофициально обращаться к нему по имени. Амураэль принес клятву в качестве десятого из нас, хотя наша группировка тогда уже исчислялась десятками тысяч.
– Я прибыл с Маэлеума, – признался он на том конклаве во Дворе Луперкаля под выцветшими и запыленными знаменами Великого крестового похода. В этом зале Первый и Ложный Магистр Войны проводил свои советы. Абаддон изолировал его от остального корабля, позволяя пользоваться им лишь Эзекариону. Думаю, ему доставляла удовольствие ироничная симметричность подобного жеста.