Черный монастырь. Книга третья: Аустраберта
Шрифт:
Это стало началом больших перемен. Через несколько дней измученная, но улыбающаяся мать нашла меня, чтобы показать своего мальчика трех лет, который перестал кричать по ночам. Дети вообще поправлялись быстрее всех, и вскоре лес стал наполняться детским смехом, веселым ауканьем и даже робкими напевами. А ведь известно: где музыка, там и жизнь.
Поверьте, моя госпожа, что эти напевы до сих пор стоят в моих ушах. Они не отличаются разнообразием, но в каждом из них поет воспрянувшая душа. И мое сердце наполняется этой живительной водой – счастьем ближнего.
Да хранит Вас Господь!
Филиберт
Год 655, март
Мой господин!
Вы правы: я получила Вашу записку и не волновалась. Что же до вашего
Отец мой совсем выздоровел. Правда, он сильно похудел и больше не ездит на охоту, но с удовольствием копается в саду. Матушка писала, что после болезни он переменился: не кричит на слуг и расспрашивает про меня. Потом он написал мне, что желает основать новый монастырь, и спросил, не хочу ли я его возглавить. Я ответила с благодарностью, что мне пока еще рано занимать такую должность.
А перед самым Рождеством скончалась сестра Хильда, и настоятельница предложила мне стать приорессой. Я совсем этого не ожидала и поначалу отказалась. Но самое удивительное произошло потом. Ко мне стали приходить сестры и просить, чтобы я согласилась. Мои щеки горели от стеснения, я просто не знала, куда деться. Но когда вместе с другими пришла сестра Бригита, я расплакалась. Мне ведь нет и 25 лет, почти все сестры старше меня. А Бригита уже совсем старая, ей почти шестьдесят. И вот она сказала, что будет говорить за всех. Сказала, что все меня считают не такой, как остальные. Она долго подбирала слова, но так и не объяснила. Я испросила немного времени подумать, а ночью мне было дано видение. Я иду по тропинке, а из-под моих ног во все стороны разбегаются белые мыши. Их становится всё больше. Вскоре я уже иду, как в молоке. Но я не боюсь на них наступить, я как будто прохожу через них. А потом начинает подниматься белый туман. Он доходит до моей груди, и мне становится тяжело дышать. Но тут кто-то ласково проводит рукой по моей спине, и я перестаю беспокоиться. И дышать я тоже перестаю, но дыхание уже не нужно. Туман скрывает меня всю, а потом внезапно исчезает. Я стою на поляне. Я понимаю, что воздух не обязательно вдыхать – его можно впитывать всем телом. Я стою, и передо мной нет никого и ничего. Только я и свет. Хотя откуда он льется, я не понимаю. Утром, когда я проснулась, я долго лежала не дыша. Это было удивительно легко. Я могла бы продолжать, но бес любопытства попутал меня, и я вздохнула. А потом уже это блаженное состояние не вернулось.
Я поняла, что мое видение – это знак, и согласилась стать приорессой. Теперь я каждую неделю покидаю обитель, потому что помощница должна выполнять многие поручения за оградой, чаще бывать среди мирян. Да и собственные мысли появляются и не дают спокойно жить. Вот, например, я придумала искать среди девиц тех, которых можно спасти в обители. Вначале я решила, что всё будет просто: находишь несчастную, рассказываешь ей о Господнем доме, и она, благодарная до слез, поселяется у Христа за пазухой. Но в действительности всё не так. Девушки хоть и живут трудной жизнью, но в монастырь не торопятся – наоборот, боятся нас и считают почти что нелюдями. В общем, я несколько дней думала, а потом предложила настоятельнице, чтобы они селились у нас на время – жили одной с нами жизнью, но не становились послушницами. И вот уже пять девиц таких принято, и даже этаж расширили, устроив там новые кельи. Девушки есть очень даже хорошие, только дикие и запуганные. Но это не страшно, пройдет. Они учатся красиво говорить, петь, выполнять новую работу, держать себя в чистоте. Бригита начала было говорить с ними о святых заповедях, но они ничего не понимали и лишь еще больше пугались. Я попросила оставить их в покое, чтобы они только работали и слушали, как мы поем. Теперь уже все девушки привыкли и не боятся поднимать глаз. Работают за двоих, что и нашим на пользу – как пример.
Мой господин, вот ведь как получается: мы оба пытаемся идти к людям, что-то для них сделать. Но Вы еще ближе к ним, чем я. Мне нужен покой, иначе я перестаю видеть. Вам нужно движение, иначе вы перестаете жить. Это я поняла сейчас. Но Господь так всё устроил, что если сердце доброе, то путей для него много. И нет пути лучше или хуже – всякий хорош, если приносит добрые плоды. Но что это я? Так, глядишь, и поучать Вас начну. Не возгордилась ли я своей должностью? Простите меня.
Наша обитель находится в нескольких лье от моря. Мы с сестрами иногда бываем у рыбаков, которые заходят в реку, чтобы продать нам свой улов. Само море я видела только издалека. Но оно было не синим, а серым.
Перед сном я всегда вспоминаю своих чад. Сначала вспоминаю Желтоглазого. Вы, наверное, скажете, что нельзя зверя называть чадом. Но я ведь его вырастила, он мне доверял. А если кто-то тебе доверяет, ты уже за него отвечаешь. Как за ребенка.
А потом вспоминаю Улу. Или это она думает обо мне? Она часто является ко мне во сне, и тогда наутро у меня всегда соленые губы.
Ваши письма – великое лакомство. Я читаю их медленно, по кусочку, возвращаясь по нескольку раз к одним и тем же местам. Пишите мне обязательно.
Да хранит Вас Господь!
Раба Божья Аустраберта
Год 655, декабрь
Моя дочь во Христе!
Этот год был для меня серьезным испытанием. Не раз мне казалось, что судьба заводит меня в тупик, выйти из которого можно лишь попятившись. Однако вновь и вновь я обнаруживал, что стена, казавшаяся твердой и неприступной, сначала размягчалась, а затем, истончившись, рассыпалась под натиском трудолюбия, упорства и веры.
В своем письме, говоря о доверии, Вы как будто читаете мои мысли. Моей первой и главной трудностью было именно отсутствие доверия. Я не бросаю камня в тех, кто не хотел меня принимать: для них я был всего лишь монахом, говорящим непонятные слова и сулящим манну небесную. Как пробиться к человеческому сердцу? Как обрести доверие? Мне пришлось стать одним из них. Да, моя госпожа, я не оговорился: мне пришлось научиться тому, что умеют крестьяне, а затем использовать эти умения в своих целях. По большому счету, все их навыки сводятся к примитивной обработке земли и собиранию скудного урожая. Как я уже писал, почва здесь заболоченная и гнилая, поэтому урожаи собирают скудные. Весной я облюбовал участок на правом берегу, который решил превратить в место для своих опытов. Оно привлекло меня необычным видом и ровным ландшафтом, показавшимся мне слишком ровным, чтобы быть естественным. Мои подозрения оправдались: оказалось, что когда-то здесь, на этом самом месте, стоял каструм, чем и объясняется своеобразный вид правобережья. Старые дренажные канавы давно заросли и исчезли. Поэтому я начал с того, что принялся рыть землю. Несколько дней я занимался этим в гордом одиночестве, стирая руки и изменяя цвет своей рясы: из черной она превратилась в белесую от выступившей на поверхность соли. Зато я научился пользоваться бороной и мотыгой и смастерил накидку, спасавшую от мошкары – ее на болоте настоящие тучи, а в жаркий день эти твари просто сходят с ума и едят тебя поедом. Мелких животных, кстати, могут сожрать заживо.
С этой накидки и началось мое настоящее сближение со здешним людом. Я показал им, как согнуть прут, чтобы на него можно было натянуть подходящую ткань, через которую видно всё вокруг. По краю я продевал тесьму, которую потом завязывал сзади на шее. Для пущей верности, сетку я натирал анисом. Когда мои первые спутники поняли, что их страдания остались позади и что странный монах не требует возвращать сделанные по его совету накидки, они пришли в неописуемый восторг. Из-за этих накидок чуть было не началось рукоприкладство, поскольку обладатели накидок немедленно перешли в более высокий ранг; те же, у кого их не было, считали себя незаслуженно обделенными и ополчились на своих вчерашних соседей. Пришлось клятвенно пообещать, что накидки появятся у всех желающих. Выполнить это оказалось довольно легко: Ригунда – мать того самого ребенка, которому чистая вода принесла немедленную и очевидную пользу, – с готовностью согласилась освоить новую премудрость и через два-три дня не только изготовила защитные накидки на всех родственников, но и стала принимать заказы из других деревень.
Таким образом, я получил признание нескольких десятков мужчин и женщин, которые раньше спасались в лесу одними только дымными кострами, портившими легкие и служившими причиной лесных пожаров. Теперь же они получили возможность проводить в лесу по многу часов и тем самым пополнять свой довольно скудный рацион ягодами, грибами и кореньями. Конечно, пропитание было и остается важным для тех, кто влачит полуголодное существование, но главным результатом моей победы было именно доверие. А настоящее доверие проявляется в том, что за тобой идут, не сомневаясь и ничего не требуя.