Чёрный Мурза против красного Маркса

Грутов В.

Читаем у К. Маркса:

"... затеял теперь драку со стариком Филиппом Беккером из-за того, что тот находится в хороших отношениях с Бакуниным и написал Боркхейму, чтобы он не нападал на Бакунина в своих письмах. Боркхейм усматривает тут опасный заговор московитов."

(М., Э., т. 32, с. 152)

Итак, что получается? Русофобия К. Маркса – это всего лишь его "война" с М. Бакуниным, в которой Боркхейм переходит рамки приличия и здравого смысла, за что К. Маркс и высмеивает Боркхейма.

Однако оставим в покое ляпсусы С. Кара-Мурзы и рассмотрим его обвинение по существу. Он, отталкиваясь от тех работ

К. Маркса и Ф. Энгельса, в которых они высказывали опасение по поводу экспансии России в Европе и мире, делает, на наш взгляд, необоснованный вывод: "Представление России как азиатской империи, стремящейся покорить Европу, – примитивный исторический миф, сложенный в рамках идеологии евроцентризма в XVIII веке" (с. 85). Чтобы развеять это заблуждение С. Кара-Мурзы обратимся к фактам.

В первые годы после Венского конгресса для внешнеполитического курса России была характерна некоторая двойственность и лавирование. С одной стороны, петербургский кабинет, решительно осуждал испанскую и неополитанскую революции, а, с другой стороны, выступал в целом за дипломатическое урегулирование этих проблем. Однако со временем под воздействием внешних и внутренних обстоятельств позиция Александра I ужесточилась. В ноябре 1820 г. он дал согласие на австрийскую интервенцию и оккупацию Неаполя и сам намеревался в первой половине 1921 г. послать русские войска для участия в подавлении революции в Италии. Еще на конгрессах в Троппау (1820) и Лайбахе (1821) Александр I вынашивал идею организации интервенции для подавления испанской революции и в апреле 1823 г. благодаря соглашению Франции, России, Австрии и Пруссии она обрела плоть – стотысячная французская армия под командованием герцога Ангулемского вторглась в Испанию и разгромила революционные войска.

В 1830 г. внимание России было приковано к революционным событиям, которые разворачивались во Франции и Бельгии. И если Луи-Филиппа Николай I, все-таки признал, то по отношению к бельгийским инсургентам действовал непримиримо. Это определялось не только общей контрреволюционной направленностью политики Николая I, но и другими обстоятельствами: родственными отношениями с нидерландским королевским семейством и размещением в Голландии ряда царских займов. После обращения голландского правительства с просьбой о помощи к главным европейским кабинетам, Россия объявила о принципиальной готовности выставить "требуемое трактатами" количество войск (60 тыс.) для участия в подавлении бельгийской революции. Развернувшиеся военные приготовления в России привели к непредсказуемым последствиям: Франция однозначно восприняла их как проявления агрессивности и стала усиленно вооружаться; перспектива наводнения Царства Польского войсками спровоцировала восстание поляков.

В 1832 г. Николай I грозился послать для наведения порядка в Папской области 200-тысячное войско. В том же году российский генерал А.И. Нейгард отправился в Берлин со специальной миссией – договориться о совместном с союзниками отражении предполагаемой французской агрессии против Германии. Предложения царя поверг прусское правительство в состояние легкого шока, ибо предлагавшаяся Николаем I "оборонительная система", с использованием 200 тыс. русских солдат, означала бы новое возрастание напряженности на континенте.

После подавления польского восстания Николай I поставил вопрос о ликвидации вольного города Кракова. И вот осенью 1835 г. об этом была достигнута договоренность между Австрией, Пруссией и Россией: по секретному протоколу от 14 октября предусматривалось присоединение Кракова к Австрии. В начале 1836 г. Краковская республика была оккупирована войсками трех государств. Консервативные

тенденции во внешней политике России проявились и в том, что Николай I решительно отказался от поддержки греческой революции 1843 г.

В начале 1830-х годов влияние России на Балканах было очень велико. Однако пресловутое "покровительство", зачастую оказываемое в форме открытого вмешательства во внутренние дела молодых государств, стало тяготить местные власти и порождало закономерное стремление избавиться от обременительного контроля России и в конце концов привело к их переориентации на Англию и Францию.

Во взаимоотношениях с Францией Николай I совершил ряд грубых ошибок: во-первых, постоянно старался политико-дипломатически унизить Луи-Филиппа и, во-вторых, в 1840 г. открыто заверяя правительство Тьера в "отсутствии у русского правительства намерений изолировать Францию" немало усилий с целью подтолкнуть Англию к разрыву со своим "сердечным" другом, что надолго предопределило антироссийскую направленность французской внешней политики.

Идя на сближения с Англией, Николай I вместе с тем в 1844 г. допустил двусмысленные "откровения" относительно возможной смерти "больного человека", то есть Турции и дележа ее "наследства", а в 1847 г. испортил отношения с Фридрихом Вильгельмом из-за созыва им ландтагов.

Наибольшее влияние на формирование у общественности Западной Европы образа России как душительницы свободы оказали шаги царской внешней политики в период революций 1848-1849 годов. Тогда главной заботой императорского правительства, в первую очередь, стало устройство на дальних подступах заслонов против "революционной заразы". Так, Николай I после получения известий и февральской революции в Париже рекомендовал Фридриху Вильгельму сосредоточить свою армию на Рейне, обещая через три месяца помощь в 35 тыс. человек. После того как в середине марта революционное движение охватило германские и итальянские государства, а также Австрию Николай I тут же выделил Австрии кредит в 6 млн. руб. серебром и выразил готовность послать войска для борьбы с Сардинией и Францией. Николай лично составил известный манифест 14 (26) марта, о котором писал Паскевичу, что цель его – указать "всем, и нашим, и врагам, что я не хочу трогать других, но и не дозволю трогать себя, в этом вся моя задача". Этот воинственный манифест, опубликованный в берлинских газетах, всполошил всю Европу. Он прозвучал вызовом революционному движению в условиях, когда Россия стягивала войска к своим западным рубежам.

В конце апреля 1848 г. Николай I предъявил ультиматум Пруссии с требованием вывести ее войска из оккупированной Ютландии и в подкрепление этому направил к ее берегам эскадру и двинул в Литву еще одну кавалерийскую дивизию. В итоге Пруссия уступила. И вдобавок для предотвращения войны с Россией жестоко подавило познанское восстание поляков.

После того как в 1848 г. революционное движение захватило Дунайские княжества, Россия немедленно ввела туда войска и подавила восстание. Пребывание русских войск в княжествах до мая 1851 г. не раз осложняло отношения России с Англией и Францией.

Вершиной контрреволюционной внешней политики России явился так называемый "венгерский поход", идея которого вынашивалась длительное время по мере нарастания революционного движения в Венгрии и выяснения позиции европейских держав.

26 апреля (8 мая) 1849 г. вышел царский манифест, разъяснявший цели и мотивы военной интервенции и в конце мая 140-тысячная русская армия под командованием Паскевича вступила на венгерскую землю. Не смотря на упорное сопротивление повстанцев венгерская кампания завершилась в двухмесячный срок.