Чёрный Мурза против красного Маркса

Грутов В.

После этого Россия в союзе с Англией и Францией вынудила Пруссию подписать в 1850 г. с Данией мирный договор, а затем создала из Пруссии и Австрии антиреволюционную коалицию и буфер против Франции.

Подводя итог внешнеполитической деятельности России в Европе, следует подчеркнуть, что она в целом носила агрессивный, экспансионистский, антиреволюционный характер и удачно работала на создание в сознании западной общественности антироссийских настроений.

Обвинение третье: К. Маркс и Ф. Энгельс создали такую теорию революции, которая крайне сужает это понятие и тем самым выбивает из разряда прогрессивных революцию 1917 г. в России.

Для доказательства своего тезиса С. Кара-Мурза отталкивается не от воззрений основоположников марксизма, а от...статьи о революции в философском

словаре 1991 г. и делает из нее несколько ложных выводов. Он отождествляет понятия "прогресс" и "улучшение жизни общества", что не соответствует действительности. "Прогрессивное" означает не "более лучшее", "хорошее", "доброе" и т.д., а лишь переход к более сложной и высшей в диалектической цепи развития стадии по типу гегелевской (и марксистской) триадичности. То есть некоторые процессы промежуточного отрицания иногда принимают такую форму, которая может выглядеть как регресс и упадок.

Вооружившись ложным пониманием прогресса, С. Кара-Мурза далее предъявил обвинение формационному подходу к истории за то, что "в его поле зрения не попадают все другие "коренные повороты в жизни общества", которые не вписываются в схему истории как смены "общественно-экономических формаций" и, следовательно, этому определению присущ экономизм". (с. 125).

С. Кара-Мурзе, как марксоведу, следовало бы знать, что ни о каких общественно-экономических формациях К. Маркс в своей теории общественных формаций не упоминает. Термин "okonomische Gesellschafts formation", который 15 раз используют основоположники марксизма в своих трудах, дословно с немецкого переводится только как "экономическая общественная формация". Кроме этого термина К. Маркс и Ф. Энгельс используют и более широкий по объему термин – "общественная формация". Применительно к истории человечества в целом он используется для обозначения трех общественных формаций: архаической (первичной) общественной формации, экономической (вторичной) общественной формации и коммунистической (третичной) общественной формации. (М., Э., т. 19, с 404-419).

Раскрывая внутреннее строение экономической общественной формации, К. Маркс отмечает, что "в общих чертах можно обозначить азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный способы производства как прогрессивные этапы экономической общественной формации". (М., Э., т. 13, с. 7).

Из всего приведенного выше следует, что К. Маркс задолго до появления так называемого цивилизационного подхода использовал его логику в своем анализе развития общества для характеристики цивилизационной многомерности экономической (вторичной) общественной формации: азиатский способ производства существовал до античности, во время нее, совместно с ней и после нее; рабство, как основа античного способа производства, присутствовало в той или иной мере во всех "экономических" способах производства; крепостничество, будучи основой феодализма, встречалась в различных уголках мира еще в Древности. Таким образом, формационный взгляд на прогресс истории носит не линейный, а диалектический характер, сочетающий в себе взаимодействие общего, единичного и особенного. Именно поэтому К. Маркс выделил в общественной эволюции формы-стадии, подобные геологическим формациям (до пересмотра этого понятия конгрессом геологов в Болонье в 1881 г.), то есть некие образования с определенным способом возникновения, существования и развития.

При объяснении механизма смены общественных формаций К. Маркс подчеркивал, что в конечном (но только в конечном) счете определяющими являются противоречия материальной жизни, что давало возможность увидеть ключевой элемент развития системы, не отвергая все остальные. Читаем у К. Маркса:

"На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями... Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке".

(М., Э., т. 13, с. 7)

Из использованного нами отрывка следуют очень важные социологические выводы. К. Маркс считал, что в переломные эпохи, в первую очередь, происходит качественный скачок в производительных силах, вслед за ним - в производственных отношениях (социальная революция), а после - в надстроечной сфере и общественном сознании. Отсюда логично

заключить, что все эти четыре процесса являются гармоничными гранями одного общественного явления – межформационной революции (термин В.П. Илюшечкина) или социальной революции в широком (не так, как у К. Маркса) в смысле слова.

На основе признака наличия или отсутствия антагонистических классов, эксплуатации и частной собственности К. Маркс выделил три упоминавшиеся нами общественные формации. Кроме того, объединив все сословно-классовые общества вторичной формации, как основанные на производстве потребительной стоимости, он, вместе с тем, их резко противопоставил буржуазному обществу, основанному на производстве меновой стоимости. (М., Э., т. 46, ч. I, с. 472,504).

В результате, мы можем констатировать, что история знает три типа межформационных социальных революций: 1. Экономическую сословно-классовую межформационную социальную революцию; 2. Буржуазную межформационную социальную революцию; 3. Постэкономическую межформационную социальную революцию. Конечно, нельзя не отметить одного существенного отличия между этими революциями. Если первая и третья решают одну и ту же проблему, но только с разными знаками, в различных направлениях, а именно, проблему господства частной собственности и мира отчуждения, то вторая лишь изменяет их форму.

Представление о межформационной революции как о длительном преобразовательном процессе, протекающем во всех сферах жизнедеятельности общества позволяет преодолеть глубоко укоренившуюся привычку рассматривать революцию в основном не с точки зрения происходящих качественных изменений, а с позиции быстротечности событий, которая мешает, в свою очередь, верной оценке исторической ситуации, в том числе и в России.

Раскрытие содержания общественных формаций и межформационных революций напрямую влияет на понимание смысла русской революции. С. Кара-Мурза настойчиво подводит нас к решению этой проблемы, когда задает вопрос: "Почему же социалистическая революция была совершена как раз наиболее реакционным народом – русскими? Явная ошибка прогноза Энгельса, который он публикует в 1893 г., практически уже в ходе русской революции, и при этом нисколько не отказывается от своих установок 1849 г., говорит о несостоятельности методологии его анализа". (с. 56). Выбор очевиден: если большевистская революция есть воплощение постэкономической (коммунистической) межформационной социальной революции, то тогда С. Кара-Мурза прав и марксизм посрамлен; если же перед нами один из вариантов буржуазной межформационной социальной революции, то тогда С. Кара-Мурза серьезно ошибается и, тем самым, наносит огромный вред социализму? Сегодня, без широких исследований советского строя окончательный вывод делать пока рано. Рискнем лишь выдвинуть предположение о революционном переходе в СССР к буржуазному обществу. Эта гипотеза основана на нескольких положениях.

В царской России переход к капитализму далеко не завершился.

В результате крушения СССР в России возникло буржуазное общество.

Тенденции развития советского общества в корне противоречили марксистскому варианту перехода к коммунизму:

переход осуществлялся не во всемирном масштабе;

государственность не исчезала, а укреплялась;

товарно-денежные отношения развивались;

буржуазное сознание народных масс расширялось;

из бюрократии и "теневиков" возникала новая буржуазия;

национализм нарастал;

советская демократия частично отмирала, частично заменялась элементами парламентаризма.

Тенденции эти очевидны и С. Кара-Мурза не сможет их опровергнуть. Он сможет только показать, что процессы, которые протекали в СССР имели другую, нежели чем на Западе, форму. Мы с этим спорить не будем, а поставим вопрос о сущности советского общества. То что оно было переходным – очевидно. То что оно было переходным к капитализму, следует из наших рассуждений. Но было ли оно тогда капиталистическим, то есть функционаровал ли в нем капиталистический способ производства? На наш взгляд, нет, не функционировал, так как отсутствовал главный элемент капитализма (помимо найма рабочей силы) – рыночно-конкурентные отношения: купля-продажа производилась, но только плановая (теневой сектор не в счет). Поэтому единственно верный ответ на вопрос о сущности советского строя лежит в русле учений великих социалистов-утопистов XIX века: сен-симонистов и Пекера. Они создали умозрительные конструкции нового общества, наиболее полно "совпавшие" с советской действительностью.