Черный обелиск
Шрифт:
— Похоже это на фигуру вашей жены? — спрашиваю я. — Только рост одинаковый. Впрочем, может быть, у вашей жены есть красно-рыжий широкий плащ наподобие накидки?
— Ясно, есть, — отвечает Вацек снова с некоторой угрозой. — И что же?
— У моей дамы — такой же. Этих плащей всех размеров сколько угодно в магазине Макса Клейна на Гроссештрассе. Сейчас они очень в моде. Ну, а старуха Конерсман полуслепая, вот вам и разгадка.
У старухи Конерсман глаза зоркие,
— Поэтому она их и спутала, — поясняю я. — Дама, снятая на карточке, несколько раз приходила сюда ко мне в гости. Надеюсь, она имеет право прийти или нет?
Я облегчил Вацеку все дело, ему остается только ответить «да» или «нет». Сейчас ему достаточно кивнуть.
— Хорошо, — говорю я. — И поэтому вы человека ночью чуть не зарезали?
Вацек тяжело опускается на ступеньки крыльца.
— Ты тоже меня сильно потрепал, дружище, посмотри на меня.
— Глаз цел.
Вацек ощупывает подсыхающую черную кровь.
— Если вы будете продолжать в том же духе, то скоро попадете в тюрьму, — замечаю я.
— Что я могу поделать? Такая уж у меня натура.
— Заколите себя, если вам необходимо кого-нибудь заколоть. Это избавит вас от многих неприятностей.
— Иногда мне даже хочется прикончить себя. Ну как же мне быть? Я с ума схожу по этой женщине. А она меня терпеть не может.
Я вдруг чувствую себя растроганным и уставшим и сажусь на ступеньки рядом с Вацеком.
— А все мое ремесло! — говорит он с отчаяньем. — Она ненавидит этот запах, дружище. Но ведь если много режешь лошадей, от тебя пахнет кровью!
— А у вас нет другого костюма? Чтобы переодеться, когда вы возвращаетесь с бойни?
— Нельзя этого. Иначе другие мясники подумают, что я хочу быть лучше их. Да и все равно я насквозь пропитан запахом. Его не вытравишь.
— А если хорошенько мыться?
— Мыться? — удивляется Вацек. — Где? В городских банях? Они же закрыты, когда я в шесть утра возвращаюсь с бойни.
— Разве на бойнях нет душа?
Вацек качает головой.
— Только шланги, чтобы мыть пол. А становиться под них сейчас уже холодно, осень.
С этим я не могу не согласиться. Ледяная вода в ноябре — небольшое удовольствие. Будь Вацек Карлом Брилем, это бы его не испугало. Карл зимой прорубает на реке лед и плавает вместе с членами своего клуба.
— А как насчет туалетной воды? — спрашиваю я.
— Не могу ею пользоваться. Другие мясники решат, что я гомосексуалист. Вы не знаете, каковы люди на бойнях.
— А что, если бы вам переменить профессию?
— Я ничего
— Торговать лошадьми, — предлагаю я. — Это ведь занятие, очень близкое к вашей профессии.
Вацек качает головой. Мы сидим некоторое время молча. Какое мне дело, думаю я. Да и чем ему поможешь? Лизе нравится в «Красной мельнице». И привлекает ее не столько сам Георг, сколько желание иметь кого-то получше, чем этот ее мясник.
— Вы должны стать настоящим кавалером, — говорю я. — Зарабатываете вы хорошо?
— Неплохо.
— Тогда у вас есть шансы. Ходите каждые два дня в городские бани, потом вам нужен новый костюм, который вы будете носить только дома, несколько сорочек, один-два галстука; вы можете все это купить?
Вацек размышляет. Я вспоминаю вечер, когда на меня взирала критическим оком фрау Терговен.
— В новом костюме чувствуешь себя гораздо увереннее, — говорю я. — Сам испытал.
— Правда?
— Правда.
Вацек с интересом смотрит на меня.
— Но у вас же безукоризненная наружность!
— Смотря для кого. Для вас — да. Для других людей — нет. Я замечал.
— Неужели? И давно?
— Сегодня, — отвечаю я. Вацек от удивления разевает рот.
— Скажи пожалуйста! Значит, мы вроде как братья. Вот удивительно!
— Я когда-то где-то читал, будто все люди — братья. А посмотришь на жизнь и удивляешься, как еще далеко до этого.
— И мы чуть друг друга не убили, — мечтательно говорит Вацек.
— Братья частенько друг друга убивают.
Вацек встает.
— Завтра пойду в баню. — Он ощупывает левый глаз. — Я было хотел заказать себе мундир штурмовика… их как раз сейчас выпускают в Мюнхене.
— Элегантный двубортный темно-серый костюм выигрышнее. У такого мундира нет будущего.
— Большое спасибо, — говорит Вацек. — Но, может быть, мне удастся приобрести и то и другое. Ты не сердись на меня, приятель, что я хотел зарезать тебя. За это я тебе пришлю завтра большой кусок первоклассной конской колбасы.
XXIV
— Рогач, — говорит Георг, — подобен съедобному домашнему животному, например курице или кролику: ешь с удовольствием, только когда его лично не знаешь. Но если вместе с ним рос, играл, баловал его и лелеял — только грубый человек может сделать из него жаркое. Поэтому лучше, когда ты с рогачом не знаком.
Я молча указываю на стол. Там, между образцами камней, лежит толстая красная конская колбаса — дар Вацека; он сегодня утром занес мне эту колбасу.