Черный орден
Шрифт:
— Ни в чем я не уверен. Это наемник. Сразу заметна военная подготовка.
— Погодите. — Лиза потянулась за сумкой. — У меня ведь есть камера.
— Думаете, вы успели его сфотографировать?
— Для усиления вспышки я установила режим съемки, при котором производится пять кадров в секунду. Пока не знаю, что получилось.
Сидя плечом к плечу, они всматривались в маленький жидкокристаллический монитор на задней панели фотоаппарата. Снимки по большей части вышли нечеткие. Прокручивая кадр за кадром, они увидели, словно в замедленном кино, картины бегства, снятые Лизой в подземном коридоре: застывший
На нескольких снимках в кадр частично попало лицо убийцы. Сложив вместе кусочки картинки-головоломки, они получили грубый фотомонтаж: белые волосы, выступающие надбровные дуги, тяжелая нижняя челюсть. Последний кадр Лиза сделала в движении: лицо крупным планом, прибор ночного видения сбит набок, выражение гнева в красных зрачках, отразивших фотовспышку.
Лизе сразу вспомнился Релу-На, дальний родственник Анг Гелу, напавший на них с серпом. У обезумевшего монаха точно так же светились глаза. Обнаженная кожа девушки покрылась мурашками, но не от холода. Просто Лиза подметила еще одну особенность глаз убийцы: они были разные. Один сиял арктической синевой, второй поражал мертвенной белизной радужки. Эффект фотовспышки? Лиза нажала кнопку и вернулась к предыдущим снимкам. На мониторе появился кадр, сделанный ею в храме, — снимок стены, испещренной кровавыми надписями. Она и забыла про него.
— А это что такое? — заинтересовался Пейнтер.
Лиза уже поведала ему печальную историю настоятеля ламы Кхемсара.
— Вот что старый монах писал на стенах. Похоже, он снова и снова повторял одни и те же знаки.
Пейнтер придвинулся ближе:
Можно показать символы крупнее?
Лиза увеличила изображение, что немного ухудшило четкость.
Пейнтер посерьезнел и сдвинул брови.
Знаки не непальские и не тибетские. Посмотрите, надпись имеет четкие углы. Скорее напоминает древнескандинавские руны.
— Вы так думаете?
— По-моему, — с усталым вздохом он откинулся назад, — лама Кхемсар знал больше, чем говорил.
— Когда настоятель перерезал себе горло, мы нашли еще один символ, вырезанный у него на груди. Сначала я сочла это случайным совпадением, но теперь сомневаюсь.
— Как выглядел тот знак? Можете его нарисовать?
— Незачем. Это была свастика.
Брови Пейнтера поползли вверх.
— Свастика?
— Именно. Может быть, ему вспомнилось прошлое, какое-то событие, которое его сильно потрясло?
Лиза рассказала историю родственника Анг Гелу. О том, как Релу-На сбежал от маоистских мятежников, в ужасе от царившей в их рядах жестокости: несчастным крестьянам отсекали конечности серпами. Когда загадочная болезнь поразила его мозг, он сделал то же самое с монахами, пытаясь вытравить глубоко засевшее воспоминание. Когда Лиза закончила рассказ, Пейнтер уже не скрывал тревоги.
— Ламе Кхемсару перевалило далеко за семьдесят. Во время Второй мировой войны он был подростком. Возможно, в этом и кроется объяснение. Нацисты посылали исследовательские экспедиции в Гималаи.
— Сюда? Но зачем?
Пейнтер пожал плечами.
— Все
— Возможно, старый лама был как-то связан с экспедициями нацистов, например, его могли нанять проводником.
— Теперь мы этого не узнаем.
— А если лама писал на стенах своей кельи потому, что его подсознание тоже стремилось освободиться от страшных воспоминаний?
— Еще одна догадка. — Сморщившись, Пейнтер потер лоб. — У меня тоже есть версия: надпись — не более чем бред.
Лиза не нашлась, чем возразить. Она вздохнула: тело охватила усталость.
— Вам тепло?
— Да, спасибо.
Девушка выключила обогреватель:
— Будем беречь бутан.
Пейнтер кивнул в ответ и широко зевнул.
— Нам нужно поспать, — предложила Лиза. — Сначала вы.
Через несколько часов Пейнтер проснулся от того, что Лиза трясла его за плечо. Он выпрямился. Кругом царила полная темнота. Ледяная стена стала такой же непроницаемо-черной, как окружающие скалы. Снежная буря, кажется, стихла.
— Что-то не так?
Опустив край одеяла, Лиза прошептала:
— Прислушайтесь.
Стряхнув остатки сна, он придвинулся ближе к ней. Подождал с полминуты, но ничего не услышал. Буря действительно немного утихла, ветер больше не завывал. За пределами пещеры, над долиной и окружающими горами воцарилась тишина. Пейнтер напряженно прислушивался, гадая, что так испугало Лизу. Он кожей чувствовал страх, сковавший ее напряженное тело.
— Лиза, в чем дело?
Внезапно ледяная стена ярко засверкала, как будто снаружи начался фейерверк. Блистающее сияние прокатилось вверх по водопаду и пропало. Лед вновь стал темным.
— Призрачные огни, — прошептала Лиза, повернувшись к спутнику.
Пейнтер вспомнил, как все начиналось три дня назад. Сначала огни, потом заболели жители в деревне, сошли с ума монахи в Темп-Ок. Лиза еще предположила, что расстояние от необычного свечения до мест, где живут люди, как-то связано с тяжестью заболевания. Сегодня они оказались в самом сердце тайны, ближе, чем когда-либо, к призрачным огням.
Словно подтверждая мысли Пейнтера, застывший водопад озарился смертоносным сиянием: злые духи вернулись.
5
КОШКИ-МЫШКИ
18 часов 12 минут
Копенгаген, Дания
Интересно, в Европе хоть что-нибудь начинается вовремя?
Грей в который раз посмотрел на часы: торги должны были открыться в пять часов вечера. По здешним поездам и автобусам можно сверять часы, но что касается приемов или встреч, тут ни в чем нельзя быть уверенным. Уже седьмой час! Наконец решили начать аукцион примерно в половине седьмого, чтобы дождаться покупателей, опоздавших из-за отложенных на время рейсов: гроза над Северным морем нарушила расписание самолетов, прибывающих в Копенгаген.