Черный Отряд (Десять поверженных)
Шрифт:
Ворон показал.
– Нужно от него оторваться, или он все у нас отберет. Иди, Костоправ. Давай, Ильмо, езжай.
– Но, пошли! – Ильмо щелкнул поводьями. Фургон со скрипом покатил.
Я нырнул под стол, набил доверху карманы и побежал прочь от того места, где, по словам Ворона, затаился Хромой.
Не знаю, насколько удачно я сумел замаскировать следы фургона. Думаю, начавшееся с утра движение на улицах помогло нам больше, чем все, что я сделал. От конюха я тоже избавился. Я протянул парню носок, набитый золотом и серебром, – больше, чем он смог бы заработать на конюшне за несколько лет, – и спросил, не согласится ли он исчезнуть. Желательно, и из города тоже.
– Я даже не потрачу лишней минуты, чтобы забрать свое барахло, – ответил он, бросил в угол вилы и вышел.
Я торопливо вернулся в нашу комнату. Все, кроме Масла, еще дрыхли.
– А, Костоправ, – произнес он. – Как раз вовремя.
– Что, рана болит?
– Угу.
– Похмелье замучило?
– И это тоже.
– Сейчас что-нибудь придумаем. Ты давно проснулся?
– Да с час назад.
– Душелов был здесь?
– Нет. Кстати, куда он подевался?
– Не знаю.
– Эй, это же мои сапоги. Чего это тебе вздумалось надевать мои сапоги?
– Успокойся. Выпей вот это.
Он выпил, но не угомонился:
– Послушай, почему ты надел мои сапоги?
Я снял сапоги и поставил их возле огня, который уже начал угасать. Масло дышал мне в спину, пока я подбрасывал уголь.
– Если ты не успокоишься, у тебя разойдутся швы.
Наших можно успокоить только так. Когда им даешь медицинский совет, они прислушиваются. И, все еще злясь, Масло снова улегся и заставил себя лежать спокойно, но ругать меня не перестал.
Я стянул с себя промокшую одежду и напялил ночную рубашку, что попалась мне на глаза. Понятия не имею, откуда она взялась. Рубашка оказалась коротковатой. Поставив на огонь чайник, я взял свою сумку и подошел к Маслу:
– Дай-ка я тебя осмотрю.
Я очищал кожу вокруг раны, и Масло тихонько ругался, когда я услышал звук. Шарк-стук, шарк-стук. Шаги замерли возле нашей двери.
– В чем дело? – спросил Масло, ощутив мой страх.
– Это… – Дверь за моей спиной распахнулась. Я обернулся и увидел, что моя догадка оказалась верна.
Хромой подошел к столу, плюхнулся на стул, обозрел комнату. Его взгляд пронзил меня, и я стал гадать, помнит ли он, что я сделал с ним в Весле.
– Как раз поставил чайник, – невинно произнес я.
Он посмотрел на мокрые сапоги и плащ, затем на каждого находившегося в комнате. Потом снова на меня.
Крупным Хромого не назовешь. Если встретить его на улице, не зная, кто он такой, Взятый не произведет особого впечатления. Подобно Душелову, он был одет в однотонную одежду – тускло-коричневую, поношенную и грязную. Лицо скрывала потертая кожаная маска, с которой капала вода. Из-под капюшона и маски торчали спутанные пряди волос – черных, припудренных сединой.
Он не произнес ни слова, лишь сидел и пялился на нас. Не зная, что же мне в такой ситуации делать, я закончил обрабатывать рану Масла, затем заварил чай. Разлил в три оловянные чашки, одну дал Маслу, одну поставил перед Хромым, третью взял себе.
И что дальше? Теперь уже не притворишься, будто чем-то занят. И присесть негде, только возле стола… Вот дерьмо!
Хромой стянул маску. Поднес чашку к губам…
И я не смог отвести глаз.
Я увидел лицо мертвеца или же скверно забальзамированной мумии. Глаза у него были живые и злобные, но прямо под ними я увидел пятно гниющей плоти. В правом углу рта, где не хватало квадратного дюйма губ, виднелись обнаженные десны и пожелтевшие зубы.
Хромой отхлебнул чаю, посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Я едва не обмочился.
Я встал и подошел к окну. На улице немного посветлело, и снег падал уже не так густо, но камень я так и не смог разглядеть.
На лестнице затопали сапоги. Вошли Ильмо и Ворон.
– Эй, Костоправ, как тебе удалось отделаться от… – Голос Ильмо сразу стих, едва он заметил Хромого.
Ворон вопросительно посмотрел на меня. Хромой обернулся. Я пожал плечами, когда Хромой не мог меня видеть. Ворон отошел от двери и начал снимать мокрую одежду.
Ильмо сообразил на ходу. Он подошел к огню и разделся.
– О, как здорово избавиться от этой мокрятины! Как дела, Масло?
– Есть свежий чай, – сообщил я.
– Все тело болит, Ильмо, – ответил Масло.
Хромой посматривал на каждого из нас, а заодно на Одноглазого и Гоблина, который понемногу начал шевелиться.
– Вот, значит, как. Душелов привел с собой лучших из Черного Отряда. – Его голос упал до шепота, но даже шепот Хромого наполнил все помещение. – Где он?
Ворон проигнорировал его. Он переоделся в сухие брюки, присел возле Масла и проверил мою работу.
– Здорово ты его заштопал, Костоправ.
– У меня хватает практики.
Ильмо пожал плечами в ответ на вопрос Хромого. Он допил свой чай, налил всем по новой чашке и вновь наполнил чайник из кувшина. Пока Хромой сверлил взглядом Ворона, Ильмо быстро ткнул Одноглазого сапогом в ребра.
– Вы! – рявкнул Хромой. – Я не забыл, что вы устроили в Опале. И во время кампании в Форсберге.
Ворон уселся, прислонившись спиной к стене, вытащил один из своих самого зловещего вида ножей и принялся чистить им ногти. Он улыбался. Улыбался, глядя на Хромого, и в его глазах читалась откровенная насмешка.
Неужели он совсем не знает страха?
– Что вы сделали с деньгами? Они принадлежали не Душелову. Госпожа дала их мне.
Глядя на Ворона, и я набрался смелости:
– Разве вам не полагается сейчас быть в Вязе? Госпожа приказала вам покинуть Клин.
Гнев исказил и без того уродливое лицо. На лбу и левой щеке проступил шрам. Наверное, он тянулся вниз до левого соска Хромого. Этот удар ему нанесла сама Белая Роза.
Хромой резко обернулся. И этот проклятый Ворон сказал: