Черный пиар
Шрифт:
15
Работу в своем предвыборном штабе губернатор Ершов начал, как всегда, в десять часов утра. Привычная суета радовала его. Самое гадкое состояние, которое Ершов ненавидел больше всего, было состояние неизвестности. Но именно это и подхлестывало его. Главный соперник Ершова — Зайцев — был выведен из игры. Тот сидит за решеткой, а он, Ершов, теперь, скорее всего, будет избран губернатором Андреевской области на третий срок. Ершов был почти уверен в этом. А это маленькое «почти» давало еще больше сил и энергии. Ершов даже насвистывал веселую мелодию.
«Вызвать, что ли, к себе Светлану? Пусть расскажет мне, как идут дела. А то совсем не работает. Как ни взглянешь, все ногти свои красит. То стирает, то красит, то стирает, то красит! Как они у нее еще не отвалятся! И будто других дел нету!» Светлана была секретаршей Ершова. Губернатор испытывал к девушке большие симпатии, несмотря на то что, по его же словам, она только и делала, что «наводила красоту». Симпатии его, разумеется, были связаны с внешними данными юной секретарши. Все находили в ней большое сходство с известной американской актрисой Памелой Андерсон. А так как в наше время почти каждый третий мужчина влюблен в эту диву, Светлана пользовалась славой не только за пределами офиса Ершова, но и на своем рабочем месте.
— Светочка, милая, как идут дела? — нежно спросил у вошедшей секретарши Ершов.
— Дела? Да вроде хорошо.
— Я тебя о предвыборной кампании спрашиваю.
— Ну я так и поняла.
— Слава богу. Давай, докладывай. Чайку или кофейку хочешь?
— Нет.
— Садись, садись, — Ершов нежно взял ее за талию и подвел к креслу, здесь его рука сползла пониже.
Девушка села.
— Да вроде все нормально. Листовки там всякие, программа ваша… Все это размножается и печатается… Вы бы лучше Иннокентия спросили. Он же главный в этом деле. Он вам все расскажет.
— Ах да, Иннокентий. Голубушка, ну а у тебя как дела?
— Спасибо. Все замечательно.
— Обворожительна! Сногсшибательна! — умилялся Ершов. — Скажи, как это тебя еще умудрились не пригласить сниматься в кино?
— Ах, да зачем им вторая Памела Андерсон! Да и мне это кино не нужно!
— Действительно. Ты — девушка умная, — слукавил Ершов. — Будешь работать у нас, авось деловой леди станешь… когда-нибудь.
Светлана лучезарно улыбнулась. По-видимому, это и правда входило в ее планы.
— Ну хорошо. Вызови мне тогда Иннокентия.
Через некоторое время в кабинет вошел худосочный, средних лет мужчина в сером костюме.
— Вызывали? — спросил он подобострастно.
— Да. Садись, Кеша. Расскажи, как идут дела. Доложи обстановку.
— Дела идут, на мой взгляд, превосходно. Листовки печатаются, реклама крутится. Вот только маленькая проблемка…
— Какая? — обеспокоенно спросил Ершов.
— Закончились деньги… печать плакатов приостановилась…
— Ну а в фонд финансирования обращался?
— Вот, как раз собирался, и тут вы меня вызвали… Я просто решил вам сообщить… На всякий случай…
— Да, ты молодец. Ты от меня ничего не утаивай, пожалуйста. И впредь все так же обстоятельно рассказывай.
— Хорошо.
— Ну а как с реальными действиями?
— Вчера привезли гуманитарную помощь в совет ветеранов. Будет раздаваться инвалидам войны.
— Молодцы.
— Да! Завтра у вас встреча с избирателями в кинотеатре «Радуга», в одиннадцать ноль-ноль.
— Отлично. Как насчет речи?
— Речь должна по времени продлиться час двадцать минут. Затем там будут накрыты столы. И в такой неформальной беседе избиратели вам будут задавать вопросы.
— Слушай, так это все кому не лень попрутся. У нас же народ какой, лишь бы пожрать на халяву!
— Ничего страшного. Все предусмотрено. Сейчас мы занимаемся вашей речью. Вы ее получите около четырех часов.
— Отлично. Ну что ж, я доволен твоей работой. Можешь идти.
Иннокентий направился к двери.
— Кеш, а студенты-то как? Все нормально? Не отказываются работать?
— Да кто ж откажется, что вы! Деньги все-таки платим. У них стипендия-то какая! С гулькин нос, только на хлеб да на лапшу хватит. Работают, куда они денутся!
— Замечательно, — подытожил Ершов.
— Только маленькая проблемка, — как будто вспомнил Иннокентий.
— Опять?
— Да нет, ничего такого. Вчера просто какие-то ребята-отморозки избили одного студента, когда он наши листовки в ящики почтовые бросал.
— О господи! И что с ним?
— В больнице.
— Ну надо решить эту проблему. Виновников придется наказать. Он их в лицо видел?
— Видел. Но не помнит. Ему вроде память отшибло, что ли…
— А-а! Ну тогда дело быстро решается. Найдите там каких-нибудь, чтоб не жалко…
— Да, я так и подумал…
— Ну, все, занимайся делом.
Почти сразу же, как только вышел Иннокентий, вошла секретарша.
— К вам гость. Это Дмитрий Балаш, — произнесла она.
— Да, да, да. Зови же скорее.
Открылась дверь, и вошел человек среднего роста. На нем были обыкновенные синие джинсы и белоснежная футболка, куртку-ветровку он держал в руках. При всем его нереспектабельном виде можно было оценить навороченный сотовый телефон на ремне его брюк и золотое кольцо с сапфиром на мизинце. От человека приятно пахло дорогим одеколоном. Он вежливо улыбнулся, подошел к окну и задернул его темной шторой.
— Добрый день, — произнес он с расстановкой.
— А! Дмитрий! — встретил Балаша Ершов. — Проходите, проходите. Ну как у нас дела, рассказывайте.
— Надеюсь, вы не возражаете, — он указал на окно. — Яркий свет меня сегодня нервирует.
«Капризуля», — пронеслось в голове у Ершова, но вслух он сказал:
— Что вы, что вы. Конечно, конечно. Я не против.
Они поздоровались за руку. Балаш сел в кресло, положил ногу на ногу и задумчиво устремил свой взгляд куда-то вдаль. Ершов не любил, когда Балаш так делал. Это означало, что дела плохи, что у него, у Балаша, не слишком хорошее настроение и что придется бегать на цыпочках, заискивать перед ним, заглядывать в глазки. А это не входило в привычки Ершова, он был человеком дела, любил, когда все решалось быстро, без лишних слов и телодвижений. В конце концов, большинство людей заискивало именно перед ним, Ершовым. Но Балаш… Это было другое дело. Балаш был его политтехнологом. В принципе, это в основном он и делал для успеха выборов Ершова все, что возможно.