Черный пиар
Шрифт:
— Вот за алмазы такие деньги отдать не жалко, а за тебя, извини уж, жалко, — продолжал Батурин.
— Чего ты хочешь? — сдавленным голосом спросил Ершов.
— Я думал, ты догадался. Ты мне должен дать допуск на разработку этих красавцев, этих королей среди остальных драгоценных камней!
— Но это же невозможно!
— Вот об этом я и говорил в сказке. Зачем давать необдуманные обещания! «Я сделаю все, что ты попросишь»! Мне это не нравится, господин бывший губернатор.
Это был тупик. Конечно, Ершов сам имел виды на эти алмазы. С какой стати ему нужен кто-то еще в этой сфере. Руки его задрожали, как дрожат они у тех, у кого отбирают их силу, их власть, их кормушку. Вот оно, наступило самое страшное, подумал Ершов. Алмазы — это все! Это власть, это слава, это богатство! Что же теперь делать! Этот подлый человек собирается все это у него отнять! Но надо было рассуждать трезво. Ершов взял себя в руки. С одной стороны, алмазы — это конечно же все! Но с другой стороны, если он не станет губернатором, если его не изберут на третий срок, то он вообще никогда не увидит алмазов.
— Ты понимаешь, что это государственная концессия? — сделал еще попытку Ершов. — Это будет очень трудно сделать!
— Вот видишь, — расплылся в улыбке Батурин. — Мне нравится ход твоих мыслей. Сначала было «невозможно», теперь уже «трудно».
— Но как же я это сделаю? Ты меня подставляешь под удар! Я не знаю… Это очень сложно…
— Я просто думал, что господин Ершов готов на все, чтобы стать снова губернатором. Подумай, что для тебя главнее… Алмазы или губернаторский пост.
«Тварь, — думал Ершов. — Он загоняет меня в тупик! Но, в конце концов, он прав… Если я не стану губернатором, то вообще никогда не увижу алмазов… А так все-таки есть выход. Во-первых, деньги действительно придут в утроенном количестве. Во-вторых, власть будет в моих руках. Ну и что, что я дам ему доступ к разработке?… Сам-то я тоже не оставлю это дело. А там посмотрим… Или придется делиться поровну, как в чертовой сказке… Либо еще поборемся! И посмотрим, чья возьмет! А без его денег я совсем пропаду… Не стану губернатором, да еще и алмазы потеряю. А он будет хохотать надо мной, подкидывая в воздух драгоценные камушки, к которым я же его и допустил! Ну ничего! Мы еще посмотрим! Мы еще поборемся!»
Ершов с ненавистью смотрел на поедающего огромную порцию мороженого Батурина.
— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал он наконец.
— А что в твоих силах? — спросил его Батурин.
— Я организую тебе доступ к разработке алмазов, а ты продолжишь мое финансирование.
— Отлично! Я знал, что ты примешь самое разумное решение.
— Так ты дашь мне денег?
— Мы же договорились! Ты мне, я тебе, как говорится, — Батурин похлопал Ершова по плечу. — А ты настоящий политик, господин Ершов. Готов просто по трупам идти к своей цели.
— Да нет… Это ты готов по трупам идти, а не я, — угрюмо ответил Ершов.
— Да ладно, ладно. Что ты! Все отлично, сделка состоялась. Ничего сверхъестественного я у тебя не просил. К тому же все на добровольных началах. Не так ли?
— Так…
— Вот и замечательно! Тогда позволь с тобой распрощаться, у меня сегодня еще много дел… Билл, ну что, пойдем вербовать к себе на работу узкоглазого повара?
Билл молча кивнул головой. Батурин встал, похлопал себя по животу, протянул руку Ершову (Ершов на этот раз не стал вставать, а просто подал ему свою вялую руку), и они с Биллом удалились.
— Созвонимся, — кинул ему на прощание Батурин, и ширмочка за ним закрылась.
Ершов обреченно покачал головой.
— Трофим, — обратился он к своему телохранителю. — Ну скажи, ведь мразь последняя, сволочь!
— А как вам хочется? — пробасил Трофим.
Ершов злобно посмотрел на своего телохранителя, кинул на стол салфетку и поспешно вышел. Трофим потрусил за своим хозяином.
16
Гордеев сидел у себя в номере и задумчиво потягивал кофе с коньяком из маленькой фарфоровой чашечки. Ему совершенно не хотелось еще раз ехать к Маковской, но многие обстоятельства были еще не выяснены, и Гордеев корил себя за то, что не узнал у нее все сразу. Хотя терзать бедную женщину многочисленными расспросами в тот момент было выше его сил. Он благодарил бога уже за то, что она отдала ему тот портрет-мишень. И вот, нужно опять ехать к ней, пытать вопросами, бередить раны…
Из новостей и от следователя Гордеев узнал, что в тот проклятый день Соня была на даче у подруги. Там все и произошло.
Гордеев оделся и спустился в холл. Надежда, девушка с рецепшн, завидев его еще издалека, начала призывно улыбаться и строить глазки. «Черт, — подумал Гордеев. — Я и забыл про нее совсем. Кажется, это с ней я знакомился в первый день своего прибытия».
— Доброе утро, — как можно лучезарнее улыбнулся он.
— Доброе утро, — жеманно ответила девушка.
Гордеев протянул ей ключи от номера. Надежда взяла их с какой-то неуверенностью, было видно, что она хочет что-то ему сказать, но не может подобрать нужных слов. Ей на помощь пришла ее напарница.
— Как вы устроились? Никаких жалоб? — с самым доброжелательным выражением лица спросила она.
Гордеев посмотрел на нее и подумал: «Чего это я к этой Надежде привязывался, когда рядом такой бриллиант!» Девушка и впрямь была красива. При первом мимолетном взгляде она проигрывала в яркости своей белокурой напарнице, но, вглядевшись внимательнее в ее лицо, можно было отметить, что она вовсе и не проигрывает, а наоборот, выигрывает во внешности. Темно-каштановые волосы ее были убраны в аккуратный пучок, лицо открытое и интеллигентное, с большими глазами и тонким прямым носом, вежливая, но не заискивающая улыбка.
— Устроился превосходно, — не отрывая от нее глаз, произнес Гордеев. — Никаких неудобств! Да я готов терпеть тысячи неудобств, лишь бы каждый день видеть ваши прекрасные улыбки!
«Пригласить, что ли, ее на ужин? — пронеслось у него в голове. — Развеяться никогда не помешает».
— Скажите, девушки, а что вы делаете сегодня вечером? — обратился Гордеев к брюнетке, не забыв, однако, и про Надежду. Все-таки в первый день его заинтересовала именно она, и нетактично было бы сразу же, причем в ее присутствии, переметнуться к другой юбке.
— Кажется, ничего, — поспешно ответила Надежда.
— Я просто подумал, не поможете ли вы мне сегодня вечером скоротать время?…
— То есть вы приглашаете нас на свидание? — спросила брюнетка.
Гордеев самоуверенно кивнул головой.
— Сразу обеих? Оригинально!
— Это будет дружеское свидание, — произнес Гордеев.
— Ну что ж, — покачала головой брюнетка. — Раз так…
— Вот и отлично. Встречаемся здесь, в холле, в восемь часов вечера.
Гордеев улыбнулся, помахал рукой и направился к выходу. «Интересно, чем это все закончится? — подумал он, выходя на улицу. — И повезло же Сергею. В его гостинице такие девочки работают!»
Как только он очутился у дома Маковских, на него снова напала тоска. Он не знал точно, как он начнет разговор, что спросит, но ему опять стало не по себе. Он почему-то ощущал себя виноватым, виноватым не в том, что произошло с девочкой (здесь он явно был ни при чем), а в том, что у него, в сравнении с Маковской, все так благополучно и замечательно. Ему было жаль бедную женщину. И он ненавидел себя за то, что опять шел к ней со своими дурацкими вопросами, уверениями, что хочет помочь, хочет наказать преступника, что понимает ее. Гордеев не знал, как выстроить разговор, чтобы это не выглядело, будто он хочет примазаться к чужому горю. «Ладно, — решил он, — на месте разберусь. В конце концов, защищая Зайцева, я помогаю найти настоящего убийцу…»