Черный принц
Шрифт:
– Отпущу. Но… Таннис, Перевал закроют и… если уйдешь, у тебя вряд ли получится вернуться.
А чего ради ей оставаться?
Кого ради?
– Ради меня. – Войтех облизывает измазанные яблочным соком пальцы. – Кем ты будешь там? Никем. Останься. И я сделаю тебя…
– Женой?
– Нет. Жена у меня есть… пока еще… и придется ее терпеть некоторое время. Возможно, она умрет при родах, и это будет печально. Однако я все равно не смогу взять тебя в жены. Прости, но… твое происхождение…
– Недостаточно
– Именно. Ты все прекрасно понимаешь.
Таннис обняла себя. Все-таки этот дом менял людей, и сейчас она не ощущала прежней злости, ушел и страх, который она испытывала перед Шеффолком, осталось лишь удивление.
– К тому же о твоей связи с щенком знают слишком многие… ребенок, опять же… у королевы не должно быть… лишних детей.
Лишний?
Ну уж нет. В бездну первородную их корону вместе с королевством.
– Не злись, – примирительно произнес Освальд, – я всего лишь обрисовываю перспективы. Корона невозможна для тебя, но вот все остальное… подумай, Таннис. Ты станешь моей фавориткой. Наши дети унаследуют престол…
Он был серьезен.
Он был адски серьезен, этот человек, который выглядел почти нормальным.
Он точно знал, какой будет дальнейшая жизнь, его, Таннис, их детей… и, наверное, всего человечества тоже. И это уже не выглядело смешным.
– И сына твоего… или дочь, не важно, я не обижу.
– Спасибо.
– Не веришь мне?
А ведь у него и вправду получится мир перекроить. В очередной раз шагнуть с обрыва, навстречу плотной зеленой воде. Он небось ощущает ее запах и видит отражение, что свое, что людей, стоящих рядом… короны… знамен…
…сказки, которая не осталась в детстве.
– Верю, но…
– Дело в том щенке, Таннис?
Кейрен. Он ушел и… Марта сказала, что ушел… Марта больше не появлялась во снах Таннис… и когда сны заканчивались, тоже не появлялась. Что с нею сделали?
Спросить?
И о Кейрене, но…
– И что он способен дать тебе? – Освальд подался вперед, опираясь локтями в колени, и черный костюм его пошел складками. – Убогую квартирку. Содержание. И выходное пособие в пару сотен фунтов, когда надоешь.
Больно.
– Или ты думаешь, что вправду что-то да значишь для него? Таннис, ты игрушка и игрушкой останешься. Он – нелюдь, ты – человек… у вас ничего общего.
…кроме прожитого года, а это триста шестьдесят пять дней воспоминаний.
– Он сделал мне предложение.
– Вот как? – Удивленно приподнятая бровь и ухмылка, которую тянет стереть пощечиной. – Поздравляю. Но вряд ли его семейка одобрит этот брак, Таннис. И значит, ему придется уйти. Где вы будете жить?
– За Перевалом…
– За Перевалом, – мечтательно протянул Освальд. – В небольшом уютном домике. Он найдет работу, для псов работа есть всегда, а ты станешь хозяйством заниматься. Розовая сахарная жизнь, правда?
– Заткнись.
– Нет. – Он вскочил и обошел столик. Встав за спиной Таннис, Освальд наклонился, теперь он шептал на ухо. Раскаленные злые слова. – Кто еще тебе скажет правду, малявка? Для того ведь и нужны старые друзья. Подумай сама, загляни в себя. Ответь. Как скоро ему надоест эта жизнь? Он ведь к другому привык, домашний славный мальчик… избалованный… ты думаешь, он тебя любит? Нет, Таннис, у него отобрали игрушку, и он готов на все, чтобы вернуть ее себе.
Руки на шее.
Холодные. Скользкие. С шершавыми бляшками, не мозолей, но сыпи, которая не прошла.
– А когда игрушка вернется, то как быстро ему станет скучно? Работа и дом… ты… он ведь не умеет жить вне рода. Он начнет скучать по шампанскому, омарам и белым накрахмаленным рубашкам. Костюмчикам своим, на заказ сшитым. Ужинам в кругу семьи, не той семьи, которая будет… нет, Таннис, признай, что ваш брак – это просто смешно!
Горько.
И он умеет делать больно, ее старый друг, который стал врагом. За что?
Не плакать. И дышать глубоко, успокаивая себя. Как там учили? Вдох и выдох… и гнать сомнения, разбуженные этим тихим шелестящим голосом. Не поддаваться.
– Упрямая. – Пальцы гладили шею, а Таннис не способна была отделаться от мысли, что им, пальцам, ничего не стоит шею сломать.
…или гортань раздавить.
Или просто сжать горло, запирая воздух.
Но Освальд отступил.
– Подумай, Таннис, – сказал он, глядя сверху вниз. – В следующий раз, прежде чем отвечать мне, хорошенько подумай.
Непременно.
– И завтра постарайся вести себя достойно.
– А что завтра?
– Таннис, – мягкий насмешливый упрек. – Я же тебе говорил, мама умерла. И завтра у нас похороны… большой день. Важный. Поэтому отдыхай… спокойной ночи.
Спокойной.
А дверь, как и прежде, запер. Не доверял, должно быть. После ухода Освальда Таннис несколько секунд сидела, глядя в тарелку, затем тарелку взяла и с наслаждением швырнула в стену.
Вот влипла.
Козел великодушный.
Ничего. Выпутается. Как-нибудь… и Кейрен обещал… он не стал бы раздавать пустых обещаний.
Глава 36
Старая баржа знавала и лучшие дни. Памятью о них остался позеленевший корабельный колокол, массивный сундук с покатой крышкой и пара резных стульев. Небрежно наброшенные на них куски холстины прикрывали истлевшую обивку и клочья конского волоса, что выглядывали из дыр.
Скрипела палуба.
И выкрашенные в нарядный зеленый цвет борта просели низко.