Черный принц
Шрифт:
– Какая уж тут честность, – сказал я. – Я просто хочу выжить. Я понимаю твое любопытство, и, естественно, тебе хочется его удовлетворить. Наверно, простая вежливость требует, чтобы я был не так резок с тобой. Но мне, ей-богу, плевать, оскорблю я твои чувства или нет. Это, вероятно, худшее, что я сделал в жизни. Но раз дело сделано, нечего тянуть канитель и анатомировать собственные переживания, даже если тебе это доставляет удовольствие.
– И тебе не хочется рассказать мне о своей любви? Вопрос был убийствен своей простотой. Ответ на него был мне предельно ясен.
– Нет, все уже испорчено. Я сто раз воображал, как я объяснюсь тебе, но это относилось к миру фантазий. В реальном же мире этому нет места. Нельзя. Не то чтобы преступно – просто абсурдно. Я холоден как лед, мне все равно. Ну, чего ты хочешь? Чтобы я воспевал твои глаза?
– Ты сказал, что любишь… и сразу все… прошло?
– Нет. Но… слов уже нет… я должен носить это в себе и с этим жить. Пока я молчал, я мог без конца представлять себе, как я тебе это говорю. Теперь… мне отрубили язык.
– Я… Брэдли, не уходи… мне надо… о, помоги же мне… подыскать слова… Это так важно… Это же и меня касается… Ты говоришь только о себе.
– А о ком же еще речь? – сказал я. – Ты – просто нечто в моих мечтах.
– Неправда. Я не мечта. Я живая. Я тебя слышу. Я, может быть, страдаю.
– Страдаешь? Ты? – Я рассмеялся, встал и двинулся прочь.
Но не успел я и шагу сделать, как Джулиан, не поднимаясь, схватила меня за руку. Я посмотрел вниз на ее лицо. Я хотел вырвать у нее руку, но приказ мозга затерялся на полпути к руке. Я стоял и глядел на ее настойчивое лицо, вдруг сделавшееся жестче и старше. Она смотрела без нежности, нахмурясь, глаза сузились в два тоненьких вопросительных прямоугольника, губы раскрылись, нос сморщился в требовательном недоверии.
– Сядь, пожалуйста, – сказала она.
Я сел, и она выпустила мою руку. Мы смотрели друг на друга.
– Брэдли, ты не можешь уйти.
– Похоже, что так. Знаешь, ты очень жестокая молодая особа.
– Это не жестокость. Мне нужно понять. Ты говоришь, что думаешь только о себе. Прекрасно. Я тоже думаю о себе. Ты сам начал, верно, но ты не можешь кончить, когда тебе заблагорассудится. Я полноправный партнер в игре.
– Надеюсь, игра тебя радует. Наверное, приятно почувствовать на коготках кровь. Будет о чем с удовольствием подумать перед сном в постельке.
– Не груби, Брэдли. Я не виновата. Я тебя не просила влюбляться. Мне такое и в голову не приходило. Когда это случилось? Когда ты начал меня замечать?
– Слушай, Джулиан, – сказал я. – Подобного рода воспоминания приятны, когда двое любят друг друга. Но когда один любит, а другой нет, они утрачивают свою прелесть. То, что я имел несчастье влюбиться в тебя, совсем не означает, что я не знаю тебе цену: ты очень молодая, очень необразованная, очень неопытная и во многих отношениях очень глупая девочка. И ты не дождешься, я не стану тешить тебя и выкладывать историю своей любви. Знаю, тебя бы это потешило. Ты была бы в восторге. Но постарайся быть чуточку взрослее и просто все забыть. Это не игрушки. Тебе не удастся удовлетворить свое любопытство и тщеславие. Надеюсь, что, в отличие от меня, ты сумеешь держать язык за зубами. Я не могу приказать тебе не шушукаться и не смеяться надо мной – я просто тебя об этом прошу.
Немного подумав, Джулиан сказала:
– По-моему, ты меня совсем не знаешь. Ты уверен, что любишь именно меня?
– Хорошо. Допустим, я могу довериться твоей скромности. Ну а теперь избавь меня от сурового и неуместного допроса.
Помолчав еще немного, Джулиан сказала:
– Значит, ты завтра уезжаешь? Куда?
– За границу.
– Ну, а мне что, по-твоему, делать? Перечеркнуть сегодняшний вечер и забыть?
– Да.
– И ты думаешь, это возможно?
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Ясно. А сколько тебе понадобится времени, чтобы избавиться от этого, как ты выражаешься, несчастного увлечения?
– Я не говорил «увлечения».
– Ну, а если я скажу, что ты просто хочешь спать со мной?
– Говори себе, пожалуйста.
– Значит, тебе безразлично, что я думаю?
– Теперь безразлично.
– Потому что ты испортил всю радость своей любви, перенеся ее из фантастики в мир действительности?
Я поднялся и зашагал прочь, на этот раз я отошел довольно далеко. Я видел ее будто во сне: она бежала, как юная спартанка, пестрело синими тюльпанами красное шелковое платье, мелькали блестящие синие туфли, руки протянулись вперед. Она опять преградила мне дорогу, и мы остановились около грузовика с белыми коробками. Особенный, неопределимый запах налетел на меня, как рой пчел, неся ужасные ассоциации. Я прислонился к борту грузовика и застонал.
– Брэдли, можно до тебя дотронуться?
– Нет. Уходи, пожалуйста. Если хоть немножко жалеешь меня, уходи.
– Брэдли, ты растревожил меня, дай мне выговориться, мне тоже надо разобраться в себе. Тебе и в голову не приходит, как…
– Я знаю, тебе противно.
– Ты говоришь, что не думаешь обо мне. Ты и правда не думаешь!
– Что за ужасный запах? Что в этих коробках?
– Клубника.
– Клубника! – Запах юных иллюзий и жгучей мимолетной радости.
– Ты говоришь, что любишь меня, но я тебя совершенно не интересую.
– Нисколько. Ну, до свидания, слышишь?
– Ты, конечно, и не представляешь себе, что я могу ответить тебе взаимностью.
– Что?
– Что я могу ответить тебе взаимностью.
– Не дурачься, – сказал я, – что за ребячество.
Голуби, не понимая, день сейчас или ночь, прохаживались возле наших ног. Я посмотрел на голубей.
– Твоя любовь… как же это… сплошной солипсизм, раз ты даже не задумываешься, что могу чувствовать я.
– Да, – сказал я, – это солипсизм. Ничего не поделаешь. Это игра, в которую я играю сам с собой.
– Тогда незачем было мне говорить.
– Тут я совершенно с тобой согласен.
– Но неужели же ты не хочешь знать, что я чувствую?
– Я не собираюсь волноваться из-за того, что ты чувствуешь. Ты очень глупая маленькая девочка. Ты возбуждена и польщена, что немолодой человек ставит себя перед тобой в глупое положение. Возможно, с тобой это в первый раз, но уж несомненно – не в последний. Конечно, тебе хочется поисследовать ситуацию, покопаться в своих переживаниях, поиграть в «чувства». Мне это ни к чему. Я, конечно, понимаю, что тебе бы надо быть куда старше, сильнее и хладнокровнее, чтобы просто не обратить на все никакого внимания. Значит, ты вроде меня – не можешь поступить так, как следовало бы. Жаль. Ну, пошли от этой проклятой клубники. Пора домой.