Черный принц

Холт Виктория

Король заскрежетал зубами:

— Будь ты проклят! Покарай, Господи, всех моих врагов, а более всех того, кто именует себя слугой Твоих слуг!

«…Подчинитесь нашей воле, проявите достохвальное смирение. Не думайте, что вам удастся противостоять Господу и его Церкви. Помните о святом мученике Томасе, о его безвинно пролитой крови».

Это напоминание о Томасе Бекете испортило Джону настроение. Из-за казни Бекета отец Джона был вынужден подвергнуться унизительной церемонии покаяния в Кентербери. Джон ни за что не согласился бы пойти на такой позор. Будь прокляты церковники,

именующие себя святыми!

Далее папа писал, что не верит, будто Джону ничего не известно о Стивене Лэнгтоне. Этот достойный муж и в самом деле прожил в Англии немного, но снискал себе такую славу на ниве служения Господу, что заслужил глубочайшее уважение земных владык, в том числе и короля Французского. Джон наверняка слышал о научных трудах отца Стивена, например, о его исправлениях в тексте Священного Писания. Имя Лэнгтона славно не только в Париже. Папа услышал об ученом и благочестивом муже из Рима, да и сам Джон после назначения Лэнгтона кардиналом прислал ему свои поздравления. Король должен гордиться, что такой великий человек родился в Англии.

Дочитав письмо до конца, Джон заметался по комнате, выкрикивая:

— Он что же, думает, у нас своих ученых нет? Есть, сколько угодно! Можно подумать, Англия населена одними невежами!

Король написал еще одно письмо папе, куда резче предыдущего. Стивена Лэнгтона в Кентербери не пустят. Архиепископом будет Джон де Грей, ибо такова воля короля. Если папа не согласен, можно обойтись и без его санкции. Никто не позволит Иннокентию командовать в Англии. Если папа хочет, можно пойти и на разрыв. Только пусть Иннокентий сначала подумает, как это скажется на его казне. Из Англии в Рим перестанут ездить церковники с богатыми подношениями. Больше не будет ни подарков, ни взносов в папскую казну. От разрыва Рим пострадает куда больше, чем Англия.

Ответ папы был выдержан в ледяном тоне. Иннокентий лаконично написал, что король Джон, оскорбляя Святую Церковь, подвергает себя смертельной опасности. Этот намек означал, что папа готов подвергнуть Англию интердикту, то есть отлучить всю страну от Церкви.

Джон отнесся к этой угрозе без внимания. Короля в этот период занимали мысли куда более приятные: в начале года выяснилось, что Изабелла беременна.

* * *

Королева была в восторге. Ей почти двадцать лет, она седьмой год замужем, а до сих пор ни разу так и не зачала. Изабелла уже начинала беспокоиться, не бесплодна ли она. Допустим, в начале замужества ее тело было недостаточно зрелым для материнства, однако ведь прошло уже столько лет! Долгое время король и королева не придавали этому обстоятельству значения, ибо и он, и она интересовались лишь чувственной стороной любви, не думая о потомстве.

Но теперь все встало на свои места. Королева ждала ребенка.

Изабелла тщательно оберегала свое прекрасное тело, боясь, что роды его испортят. Но нет, это невозможно. Когда ребенок родится, ее формы восстановятся. Ах, как это интересно — быть матерью. Хорошо бы родился сын!

Джон был в совершеннейшем восторге:

— Давно пора, а то уже народ ропщет. Люди говорят, что Господь покарал нас за сластолюбие,

и оттого у нас нет детей. — Он расхохотался. — Помнишь, дорогая, как мы с тобой по целым дням не выходили из опочивальни?

— Очень хорошо помню.

— Так старались, а ребенка все не было. Люди шептались, сплетничали. Теперь мы заткнули им рты.

— Вы полагаете, родится мальчик?

— Несомненно. Первый из наших сыновей.

— Надеюсь, их будет не слишком много, — заметила Изабелла. — Вспомните, сколько сыновей было у вашего отца и что из этого вышло… — Она бросила на мужа лукавый взгляд. — И сколько неприятностей вам доставили дети этих сыновей.

Джон вспыхнул. Он не любил, когда ему напоминали о племяннике — в памяти сразу всплывала кошмарная сцена в Руанском замке: окровавленное тело племянника, труп с камнем на шее… Можно ли доверять немому слуге? Хотя без языка проболтаться трудно. Ведь поэтому Джон и воспользовался услугами безъязыкого.

Однако, сколько ни осторожничай, слухи все равно просачиваются. Люди желают знать, куда подевался принц. А более всего это интересует Филиппа Французского.

Зачем только Изабелла напомнила об этой неприятной истории? Слишком уж она дерзка. Должно быть, считает, что муж всецело в ее власти. Конечно, он любит ее, но уже не так, как прежде. Ласки других женщин вновь обрели для него привлекательность, хотя — и это поистине удивительно — с Изабеллой ему все равно лучше. Однако дерзить ей он не позволит.

— Каждый получил по заслугам, — угрожающим голосом прорычал король.

Изабелла молитвенно сложила руки, возвела глаза к потолку и тоненьким, насмешливым голосочком пролепетала:

— Да будет так, аминь.

Ладно, не буду злиться, подумал Джон. Изабелла хороша собой, брак получился удачным. А если она еще и родит сына, будет совсем замечательно.

Сначала долгожданный успех в войне на континенте (даже злейшие враги не станут этого отрицать), а теперь еще и рождение наследника!

Изабелле всего двадцать лет, она еще успеет родить много детей.

Царственные супруги чувствовали себя совершенно счастливыми.

* * *

Изабелла была на седьмом месяце, когда из Рима пришла весть, что папа посвятил Стивена Лэнгтона в сан архиепископа Кентерберийского.

Джон лишь посмеялся по этому поводу, заметив, что Иннокентий зря старался — его архиепископ в Англии признан не будет. Лэнгтон не посмеет ступить на английскую землю, а примасом будет Джон де Грей, и никто иной.

Однако дело приняло скверный оборот: папа разослал письма князьям церкви Англии и Уэльса, напоминая о том, что долг небесный превыше долга мирского. Троим самым влиятельным епископам — Вильяму Лондонскому, Юстасу Элайскому и Могеру Вустерскому — Иннокентий повелел отправиться к королю и напомнить ему об обязанностях христианина.

Епископы с нелегким сердцем отправились к Джону.

— Входите, мои славные друзья! — приветствовал их король. — Я вижу, вы хотите со мной потолковать. Должно быть, вас прислал ко мне ваш хозяин. Представляю, как вы храбрились, прежде чем ко мне явиться. Почему же вы так дрожите сейчас?