Черный пролетарий
Шрифт:
Пройдя через сенной холл, ограждавший в трескучие морозы полуприкрытые женские станы от жутких поцелуев холода, гости поднимались по лестнице между цветами в вазах и корзинах, шаркая лаптями, стуча каблуками и цокая когтями, ежели кто рядился под зверя. Щавель с Жёлудем двигались рядом, осматриваясь в круглые стенные зеркала, расположенные между лампами, что давало много света. Впереди и сзади их входили гости, лакей протягивал маску тем, чей наряд находил недостаточно маскарадным. Жёлудь опять не прошёл фейс-контроль и был наделён полумаской, а тихвинскому боярину контролёр только поклонился.
Бал. Там изысканный хруст французской булки перемежался с грубым треском русских батонов. Выступал квартет — актриса-весна, скрипка-лиса, жопа-соловей и гусли-самогуды.
Когда началось действо, Велимир Симеонович Пышкин произнёс короткую речь, представил собравшимся купца Первой гильдии Манулова, поздравил от всего столичного руководства и от себя лично, в довершение облобызав в обе щеки. После этого вельможи скрылись в покоях, а расторопные холуи снова обнесли гостей шампанским.
Наступило время танцев. Смолк квартет. Четырёхстворчатые зеркальные двери бального зала раздвинулись. Обходительные адъютанты решительно и вежливо оттеснили гостей. Из покоев показался князь Пышкин в парадном мундире с лентой, бриллиантовыми звёздами и золотыми эполетами. На лице висела газовая маска, князь Велимир Симеонович соблюдал приличия. Его сопровождал Отлов Манулов в невероятной пушистости шубе при хвосте и капюшоне с ушками. Всё вокруг зашевелилось — наряды, головы, тентакли. С балкона донеслась возня. Холопы выпнули невесть как проникший сюда гадский квартет и впустили заждавшийся оркестр. Музыканты заиграли польку. Заигранная полька перешла к победителю, а оркестр принялся исполнять вальс Шуберта.
Щавель хотел уйти из бальной залы в трапезную, где потчевали лёгкими закусками и тусило больше гостей, как к ним подкатился Отлов Манулов.
— Вы не танцуете, а тут есть моя дальняя родственница, молодая, пригласите её.
Он указал на высокую густоволосую шатенку, которая стояла, безвольно опустив руки, с мерно поднимающейся грудью, и глядела на кавалеров с выражением готовности на слепую радость. Вся ребёнок, хотя и немаленькая.
— Её зовут Наташа, — почти умоляюще обратился он к Жёлудю. — Она из Ростова.
Парень замялся.
— Пригласи её на тур вальса, — поддержал Щавель.
— Я не умею п… — Жёлудь запнулся на слове «плясать», найдя его неуместным, от волнения забыл слово «танцевать» и нашёл заменитель, — …приглашать.
— Не начнёшь — не научишься, — сказал Щавель. — Действуй.
О чём-то уютно мурлыча Манулов подвёл Жёлудя к своей протеже. Лесному парню ничего не оставалось делать, как позабыть, что он не умеет танцевать. Утешало лишь наличие маскарадного костюма и завтрашний ранний отъезд, когда некому будет вспоминать его позор и показывать пальцем.
— Разрешите пригласить вас на танец? — проглотив ком, испросил Жёлудь у девушки.
Наташа из Ростова только кивнула и пошла за ним, замирая от волнения и всеми силами сдерживая дыхание, за что Жёлудь был ей невыразимо признателен.
Щавель остался один, но скучать ему не пришлось. Из-за портьеры неловко выбрался пожилой, судя по движениям и осанке, человек в сером домино. Из глубоко надвинутого капюшона торчали длинный нос и губы, словно у незнакомца было сразу два клюва. Метнул в тихвинского боярина тусклый взгляд подслеповатых голубых глаз, пробубнил:
— Глубокоуважаемый господин Щавель?
— С кем имею честь?
— О, это неважно, — старикашка подобрался поближе. — Я вам хочу раскрыть суть игры, которая ведётся в Великом Муроме руками великих проходимцев.
— Любопытно будет послушать, — из вежливости согласился Щавель и тут же об этом пожалел, потому что старикашка попался из породы тех сумасшедших, что бродят по салонам, прилипают к доверчивым собеседникам и рассказывают им все одни и те же сказки, пока не насытятся.
— Акции «Великорусских дорог» — это дутый пузырь, говорю вам! Дорога строится, но ценные бумаги столько не стоят. Акции Желдоральянса хотя бы частично обеспечены имуществом
— Поразительно, как неотвратимо тайное становится явным, — с иронией сказал Щавель.
— Все они члены партии «Единая Россия», все до единого! — пробухтел собеседник.
— Это их внутрипартийные дела. Пусть в них и варятся.
— Вам не жалко народ? Система политических кризисов — это насос, который откачивает деньги и власть из кармана простонародья в загашники власть имущих, делая бедных беднее, а богатых богаче. Когда бедняки тяжким трудом приобретают немного благ, это устраивает всех, но когда жировой запас накапливается, богатые устраивают кризис, обезжиривают бедноту, отчего она вынуждена впахивать по новой. Что теперь будет со вкладчиками? Что будет с китайцами? Они убежали с нашего участка железки и нескоро вернутся. После погрома их обратно калачом не заманишь.
— То есть строительство остановилось?
— Увы, увы, — срыватель покровов повесил нос. — Пока акции как следует не упадут и их не скупят, чтоб им пусто было.
— Будет ещё пуще, — усмехнулся Щавель.
Собеседник оказался более чем уныл, к тому же глуп и озабочен одному ему интересными проблемами. Похоже, у него прогорел бизнес. Так бывает с теми, кто пытается ходить по воде, не обладая ни эльфийской божественностью, ни титаническим ростом, чтобы нащупать дно морское и не захлебнуться.
Ни ростом, ни божественностью собеседник не отличался. Щавель посмотрел на него как на низшее существо.
— Может, не стоит искать чёрную собаку в тёмной комнате, дабы она, обратившись, не растерзала вас? — спросил он.
Старикан попятился и слился. Как раз вовремя — приближался Жёлудь, а за ним довольный Манулов.
— У неё блохи, — парень морщился, тайком нюхая рукав, к которому прикасалась лапа Наташи.
— Молодой человек неплохо танцует! — польстил издатель, который перестал стыдиться за родственницу.