Черный пролетарий
Шрифт:
— Не хочу я такого секса! — Михан схватил лису под мышки и отпихнул, удерживая на вытянутых руках.
Тварь извернулась, тяпнула парня возле локтя, но челюстям не хватило силы сдавить, чтобы в глазах помутилось, как бывает при укусе крупной собаки. Михан только разозлился и ногой пнул лису в брюхо.
Животина отлетела в другой конец комнаты. Приложилась о кровать, тявкнула, вскочила, но Михан проворно встал на ноги. Они стояли и смотрели друг на друга, помятая взъерошенная лиса, да упоротый дурман-травой кучерявый молодец с красным лицом и налитыми кровью стеклянными глазами.
Из коридора послышался визг. Дверь распахнулась, ударила в стену. Красавица ворвалась в нумер, махая сиськами и закрывая голову, а сверху по
— Гад, затопчу как крысу! — ревел Жёлудь, сыпя отборным зэковским матом, в котором угадывались знакомые нотки Лузги.
Всё смешалось в нумере китайцев. Визжащая красавица, у которой болтался красный шланг до колен, свалилась между Миханом и китаянкой от нажористого пинка. Стажёр не успел заметить, когда лиса обернулась обратно. Жёлудь вопил как потерпевший. Взлетала и опускалась кожаная куртка, хлопая трансвестита по мягким местам, а тот закрывал лицо и голосил как резаный:
— Имайте как хотите, только не бейте!
— Падаль! Врасти, добро, в землю, прикинься заподлицо с навозом и не отсвечивай!
Бывшая лиса попробовала проскользнуть мимо, но лучник среагировал мгновенно. Шлепок куртки. Китаянка сбилась с курса, шмякнулась об стену, пала на пол и там осталась, не делая попыток улизнуть. Звериная сущность, вынуждающая кидаться на привлекательных клиентов, теперь была усмирена человеческим обликом. Лиса не разумела, что спутник выбранной жертвы начнёт искать пропавшего друга и поднимет кипеш. Так случалось с ней прежде. Это гнало лису всё дальше и дальше на запад, заставляя переселяться из гетто в гетто, всегда бегом и тщательно таясь, пока опять не всколыхнётся сердце от гормонального скачка и зверь не проявит себя, сбросив личину девушки. В Муроме лиса не воровала кур, она честно зарабатывала проституцией, отдавала все деньги мадам, поскольку ходей была лишь наполовину и держала маску человека усилием воли, ведомая инстинктом самосохранения. Взамен мадам, повидавшая всякое, предоставляла лисе стол, постель в девочковой комнате и крышу от назойливой полиции. Лиса была наивной, но ценящей индивидуальность персоной. За тридцать лет жизни она повидала много зла. Ограниченные и потому мстительные людишки отказывались принять искренние проявления оригинального внутреннего мира духовно богатой личности только потому, что она была не такой как все. У лисы хватало достоинства не считать себя виновной, поскольку её мутация возникла как у всех нормальных оборотней под воздействием живительной радиации. Она гордилась своей особенностью, но признавала, что ксенофобов в несовершенном мире много и они повсюду. Вот и сейчас, столкнувшись с очередным проявлением нетолерантности, лиса притворилась мёртвой. Она была уверена, что выкрутится, как удавалось доселе. Лиса полагалась на хитрость.
Ведь хитрость — ум дураков.
Зато Бобо был живее всех живых. Он катался по полу и голосил по-бабьи, прикрывая ладонями самое дорогое — лицо, наивысший предмет торга в салоне публичного дома. Куртка из толстой кожи била хлёстко. Она могла оставить синяки или царапины. А если в кармане окажется весомый предмет (кошель с золотыми монетами, но Бобо старался об этом не думать, хотя и не мог отогнать эту мысль даже во время избиения, потому что о деньгах думал всегда), фингал неизбежен. Придётся ждать, когда вернётся товарный вид. Ожидание влекло потерю в деньгах. Для китайского мутанта-трансвестита мысль о недополученной прибыли была нестерпимой, и от нестерпимости он орал как резаный.
— Капуста дырявая! — Жёлудь пнул скрючившегося трансвестита в живот, но умело согнувшийся Бобо подставил локти и удар не достиг цели.
Окно выстрелило осколками в комнату. Вздёрнулась и опала занавеска. Бутылка, из которой торчал горящий фитиль, покатилась по ковру, пятная островками огня. Ситуация вмиг изменилась. Даже лиса, учуяв, что бордельные игры кончились и к ним вторгся уличный хардкор, подняла голову и уставилась на пламя.
Жёлудь
Внизу тяжело ударило, да так, что стены дрогнули. Ещё. Треск дерева, скрип насильственно раздвигаемый досок. В публичном доме всё пришло в движение и заголосило.
Молодой лучник прыгнул к окну, отпрянул, подхватил запомоенную куртку, воняющую смесью керосина и лампадного масла, напялил на ходу.
— Михан, валим!
Дверь нумера, сама собой прикрывшаяся, не давала понять, кто бегает в коридоре. Что-то подозрительное творилось за ней. Топот, вопли и грубые голоса мужиков были чужими как для маленького Шанхая, так и для изысканного борделя.
Скорее инстинктивно, чем рассудочно, Жёлудь задвинул засовчик, небольшой, но надёжный.
— Осторожней, мальчики, — пробасил Бобо, держась за спинами парней.
— Запасной выход есть? — бросил Жёлудь.
— Они через задний зашли, — нервно облизнул губы мутант-трансвестит. — Вам лучше в салон и через главный.
Дверь дёрнули, затрясли ручку.
— Открывай! — забарабанили чем-то крепким. Возможно, головой.
Парни встали с боков притолоки. Михан занёс кулак.
— Открывай, я руку приготовил, — а в глазах был блеск, как будто прыгает в омут.
Бобо леопардовым прыжком скакнул к тумбочке, схватил самый большой самотык, крашеный пунцовым лаком, подскочил обратно, занёс на вытянутых руках.
Хитрая китаянка заползла под кровать.
Жёлудь отодвинул засов.
Рывком распахнулась дверь, в нумер сунулась дикая бородатая рожа, навстречу прилетел кулак.
— Погнали!
Жёлудь отпихнул отоваренного, они выскочили в коридор. Бобо, держа самотык обеими руками, мигом окрестил дубовой елдой по лбу сурового пролетария с молотком. Жёлудь увернулся. Штангенциркуль из булатной стали просвистел мимо уха.
— Кья! — Бобо вломил самотыком по картузу.
Слесарь клюнул носом и пал на колени. Штангель выскользнул из разжатых пальцев.
— Да-авайте, мальчики, в салон!
Перепрыгнув через поваленные тела, Бобо отдёрнул портьеру. Сбежали по лестнице и сразу шарахнулись к бару, чтобы не попасть под раздачу.
В зал ступил рослый молотобоец и замахал кувалдой на длинной ручке, украшая стены мозгами. Шлюхи с визгом кинулись от него. Жёлудь опешил, на уроках фехтования такому не учили. Молотобоец выглядел монументальным, словно сошёл с постамента или его собрали в мастерской в качестве огромного человекоподобного робота для охраны границ. Он двинулся к парням, когда из подсобки выскочил Брюска с могильным заступом на длинном черенке. Вёрткий китайчонок казался блохой супротив могучего пролетария, но техника и скорость могли поспорить с силой. Расслабляющий тычок лопатой в рёбра. Молотобоец опустил руки. Взмах, треск, голова дёрнулась, маханула веером юшка. Ли вышиб заступом зубы. Следующим ударом он раскроил металлисту череп. Гигант рухнул как подорванный колосс.
Затряслась труба граммофона.
— Приходить больше не надо, пожалуйста, — сообщил убитому Брюска, гордо махнул заступом, хитроумно закрутив его за спину, и встал в красивую стойку, чтобы встретить незваных гостей.
В зал вторглись сразу трое, и все москвичи! Это было заметно по их лицам, по фигуре, по моральному облику и отсутствию духовного роста. Главный — гнилоганоидный рептилоид с круглыми немигающими глазами финансового аналитика, его последыш — способный мальчонка, на период дистанционного обучения в магистратуре делового администрирования подрабатывающий менеджером по клинингу, и коуч. Все матёрые. Они явились в публичный дом явно не для чувственных утех. Жвалы, которые в повседневной жизни старательно прятал, сейчас коуч выпустил наружу. Иссиня-чёрные крючья с хитиновой пилой по внутреннему краю сходились и расходились, с них капала тягучая медвяная отрава.