Черный риелтор, или Квадратные метры жулья
Шрифт:
— Слушай, Мить, дело не в бабе, — сорвался Аркадий, — не в отсрочке и даже не в коне, которого ты, едрена мать, так долго ждал, что сам превратился в осла. Дело в том, что своим хобби ты нас чуть всех не подставил! Догоняешь? Ты понимаешь, что вот сейчас мы могли не здесь сидеть, а на нарах париться и парашу нюхать — и все из-за какого-то там мерина? Но самое страшное, что ты замахнулся не только на мою свободу, а еще и на мою семью. Тебе не жалко было моих дочерей и жену? А? Кто бы тогда их кормил?
— Аркаш, зачем ты так? — обиженно
— Знаю. Я знаю, что ты могила. Поэтому и доверяю только тебе, почитай, всю жизнь. Но сейчас это качество могло тебе не помочь. Ты не забывай, что менты не бараны, по крайней мере не все, и они могут элементарно к твоей матери прийти по прописке, а она по доброте душевной все им и расскажет.
— Да чего она им рассказать-то сможет? — удивился Митя.
— Чего? А хотя бы то, дружище, что есть, мол, у моего сына друг детства Аркадий Воскресенский из соседнего дома, с которым они с первого класса за одной партой в школе сидели, вместе на Балтике служили, вместе в институте учились и сейчас вместе в одной фирме на Украине работают. Нормальный ход?
Митя потупился. Аркадий налил коньяка себе и ему.
— Но самое поганое в этой истории то, что ты от меня скрыл свои задумки. Как я смогу теперь доверять тебе?
— Аркаш, я тебе вот что скажу. Ты не требуй у меня никаких оправданий, а просто поверь на слово, и все. Этого не повторится.
— Поверь на слово… Да… Я-то перед тобой как стекло, а ты, блин… Ты поставил на кон нашу дружбу и проиграл. Понимаешь? И переклинило же тебя с этими лошадьми, будь они неладны…
— Аркаш, этого не повторится, — твердил, пытаясь поймать взгляд друга, Митя. — Вот тебе крест, этого не повторится. Давай выпьем за честность и, как говорил один народный юморист, за дружбу друзей между друг другом.
— За честность? — удивился Аркадий. — Ты что, прикалываешь меня? И еще крестишься тут с коньяком в руке. Еще бы презервативом перекрестился!
— Шутишь, да?
— Ты же всегда воинствующим атеистом был, а сейчас что — в боженьку захотелось поиграть?
— Нет. Я тебя не прикалываю. И в боженьку не играю. А коньяк в руке держу потому, что хочу выпить с тобой, именно с тобой, за честность между нами.
Аркадий посмотрел на него в упор, взял в руки бокал и перевел свой взгляд на французский напиток, затем поболтал в бокале коньяк и произнес:
— М-да… Если в жизни стало туго, посмотри на рожу друга.
Друзья выпили не чокнувшись. Аркадий молча приступил к еде, а Митя, закусив долькой лимона, глубоко вздохнул:
— Аркаш, я прошу тебя, давай забудем это.
— Забудем, забудем… Ладно. Считай, что этого не было.
Наступила пауза. Аркадий доел все, что было у него в тарелке, и расслабился. Он положил ногу на ногу и зажег свечу, стоявшую на столе.
— Сколько тебе бабок-то не хватает? — поинтересовался он.
— Это теперь не важно. И вообще, давай не будем поднимать эту тему.
— Да не понтуйся ты! Сколько? — настаивал Аркадий.
— Четыре тысячи, — тихо произнес Митя.
— Этот хрен с хвостом из платины, что ли, отлит?
— Этот конь из Германии привезен, — начал свое объяснение Митя. — Да и потом двадцатка за такого тракена не так уж и много, но я не хочу, чтобы действительно какой-то конь между нами вставал.
— Надо бы хоть взглянуть на твоего тракена. А то отдадим деньги за подделку китайскую, и будешь потом позориться.
У Мити загорелись глаза, и он с надеждой посмотрел на своего друга.
— Как понять «отдадим»?
— А вот так и понимай. Будешь теперь мне десятку должен.
Митя взял трубку радиотелефона, радостно набрал номер и принялся ждать ответа. Наконец на другом конце провода подняли трубку.
— Але! Это я! Елена Павловна еще не звонила тебе? Ну и хорошо! Если позвонит, то скажи, что я готов расплатиться хоть сегодня! Деньги я у друга занял!.. Ладно, все. Договаривайся на любое время!.. Ну, пока! — Митя повесил трубку, в глазах его светился детский восторг.
Аркадий открыл дверцу тумбы стола:
— А сейчас давай поговорим о нашем последнем проекте в плане «задатков» за подставные квартиры.
Воскресенский, присев на корточки, засунул руку во внутренний тайник и вытащил увесистый конверт. Достав пачку долларов, он отсчитал четыре тысячи. Остальные деньги Аркадий убрал назад в конверт и спрятал его обратно, соответственно в тот же тайник стола.
— Почему «последнем»? — несколько оторопел Митя.
— Да потому что нас с тобой скоро каждый московский риелтор в глаза знать будет. И менты уже наверняка в курсах — разве что на доску «Их разыскивает милиция» не вывесили наши фотографии. Шестнадцать квартир кинуть — это тебе не в песочнице насрать! — гремел Аркадий, чувствовавший себя просто героем после событий того дня. Ведь на самом деле он не собирался выгонять Митю из съемной московской квартиры назад в Питер. Митя был нужен Аркадию не только как подельник, от которого он тщательно скрывал свои лихие похождения с женщинами, а как товарищ, находящийся всегда под боком. Он словно питался энергией от Мити, переполненного преданностью к своему другу детства.
— Ну давай эти авансы только с частников брать будем, а фирмам отказывать, — предложил Митя.
— Все равно можно не угадать. Тем более что на хвост нам уже точно сели. Я думаю, далеко не одна эта баба обратилась к ментам, и теперь у них на сто пудов незакрытых дел по двум мошенникам. И дело это, дорогой ты мой, так или иначе, но надо двигать. И вот представь, что по иронии судьбы припрутся на подставную квартиру маклер или частники, которых мы уже кинули на бабки, и что тогда? Хорошо, если нам удастся отбиться и красиво уйти. А если нет?