Черный ростовщик
Шрифт:
Эспада озадаченно покачал головой.
— Хм… Насчет трофеев врать не буду — захватил кое-что. Но бумаги точно не было, только… материальные ценности.
— Вы хотите сказать, что не сочли бумагу ценной и оставили ее на месте?
— Нет, я хочу сказать, что никакой бумаги в глаза не видел. Не спорю, было темно, но бумагу я бы вряд ли пропустил, разве что это совсем крошечная была.
— Нет, не крошечная. И мы точно знаем, что она у них была.
— Возможно, у того, который свалился со скалы. Я за ним не полез. Сами понимаете, рисковать свернуть шею ради нескольких монет…
— Понимаю. Да, это возможно.
Монахи
— Простите, святые отцы, — остановил их Эспада. — Но не могли бы вы объяснить, в чем, собственно, дело? От меня будет больше пользы, если я буду знать, что происходит.
— От вас будет больше пользы, если вы выполните свою миссию, — строго возразил монах. — Мы будем очень расстроены, если с нашим братом по ордену случится беда. Остальное вы, возможно, узнаете, когда вернетесь.
— Вообще-то, я не планировал возвращаться, — отозвался Эспада. — От Валенсии я двинусь сразу в Пуэрто-Кабельо, а оттуда — в Картахену. Или есть другие предложения?
— Счастливого пути, сеньор, — сказал монах.
Инквизиторы повернулись и спокойно удалились. Эспада озадаченно почесал подбородок. Определенно, в этой истории что-то было не так. Святая Инквизиция пустяками не занималась. А если и занималась, то быстро раздувала из мухи слона.
После ухода инквизиторов атмосфера в трактире заметно потеплела. Словно бы те заглянули в душу к каждому и убедились, что здесь одни только добрые католики, а стало быть, нет места вражде и лицемерию. Ощущение единства сплотило собравшихся, и вскоре ужин сам собой перешел в общую добродушную гулянку. Вернувшаяся блондинка вместе со своей подружкой едва успевали подавать на столы. Пили за короля, за Испанию, за дона Себастьяна, которого кто-то провозгласил грозой всех врагов истинной веры.
Эспада тем временем задумался о предложении губернатора, которое он так поспешно принял. Ведь как подобрались святые отцы, едва услышав про губернатора. Ну точь-в-точь борзые, приметившие в траве жирного зайца. Перевести общий разговор в нужное русло оказалось не трудно. Достаточно было похвастаться, что сегодня, пусть и не сразу, но к самому губернатору дон Себастьян прорвался. И никаких «маньяна».
— Неудивительно, что святые отцы вами заинтересовались, — хмыкнул тощий кабальеро в бардовом камзоле. — Вы сотворили настоящее чудо, сеньор.
— Да ладно вам, — отмахнулся Эспада. — Главное, твердо стоять на своем и не давать спуску этому секретарю.
— Тогда и вам не даст спуску его охрана, — возразил кто-то.
— Королевского офицера так просто с лестницы не спустишь, — гордо заметил Эспада.
Обсудив этот нюанс, гости пришли к выводу, что в этом и заключается весь секрет. Действительно, с обладателем королевского патента даже губернатор города не мог разговаривать так, как с простым обывателем. Тем более, секретарь.
Гости, воспользовавшись случаем, с удовольствием перемыли косточки обоим. Эспада внимательно слушал, но так и не смог выудить из грехов дона Луиса ничего достойного. По общему мнению, губернатор был высокомерным хамом, занимающим должность, никак не соответствующую его заслугам. Но, учитывая обходительность, которую дон Луис продемонстрировал сегодня вечером, можно было предполагать как ошибочность этого мнения, так и наличие за губернатором такого греха, как лицемерие. Когда за такие проступки начнут бросать в тюрьму, в стране не останется ни одного чиновника.
Разговор тем временем съехал на давнее землетрясение, сильно потрепавшее город. Эспада, сославшись на завтрашний тяжелый день, попрощался с гостями и отправился в свою комнату. Блондинка сразу вызвалась ему посветить.
Кто-то насмешливо хмыкнул. Матрона взглянула недовольно, но ничего не сказала. Это внешне невинное предложение обычно означало, что она подержит свечу, пока сеньор будет раздеваться. Потом тот, будучи благородным человеком, не откажет девушке в ответной любезности и тоже подержит свечу, пока будет раздеваться она. Ну а потом они вместе задуют свечу, и дальше все будет только на ощупь. Если, конечно, будет.
При иных обстоятельствах так бы оно и было. Девушка была красива и определенно опытна в подобных забавах. Дон Себастьян хоть и пел в детстве в церковном хоре, но это, пожалуй, было единственным, что сближало его с монахами. В конце концов, мир создан для того, чтобы наслаждаться им, а славить Создателя лучше лично, когда придет время предстать перед ним. Любому творцу, будь то художник или поэт, конечно, приятна похвала, но какова ей цена, если хвалитель так и не увидел его творения? Вот и это белокурое творение дон Себастьян с удовольствием бы изучил лично во всех ракурсах, если бы перед его внутренним взором не маячило иное лицо. Обрамленное идеально черными волосами. А, как известно, чертовски сложно соблазнять одну женщину, постоянно думая о другой. Поэтому, вежливо поблагодарив девушку, дон Себастьян с большим сожалением в голосе поведал той, что завтра у него очень тяжелый день и он должен выспаться, а с такой прелестницей, как она, у него это ни за что не получится. Лукавый взгляд из-под ресниц ответил, что это уж точно. Алые губы тем временем уточнили, куда же он собрался? Порт-то закрыт. Или дон Себастьян получил-таки заветное разрешение?
— Нет, лапочка, я завтра должен проводить одного хорошего человека на озеро Валенсия, — ответил Эспада. — Слышала про такое?
Как оказалось, слышала и даже видела. Ничего интересного там нет, так что пусть сеньор возвращается поскорее. Она будет ждать с большим нетерпением. Как залог этого, Миранда торопливо поцеловала дона Себастьяна и тотчас исчезла. Растаяла в полумраке коридора. Дон Себастьян закрыл за ней дверь на засов, прилег на кровать и глубоко задумался.
В жизни успех часто сопутствует тому, кто пришел первым. Не потому, что тот лучше, умнее или хотя бы сильнее второго, а просто за счет преимущества по времени. Первый пришел, все съел и побежал дальше по своим делам, а второй при всех своих достоинствах остался голодным. Такой логикой и руководствовался падре Доминик, разбудив дона Себастьяна еще до того, как солнце поднялось над местными скалами.
Началось все с осторожного, деликатного постукивания в дверь. Эспада и ухом не повел. Следующая попытка до него достучаться, уже более решительная, так же не возымела никаких последствий. Дон Себастьян, перегруженный впечатлениями и сомнениями вчерашнего дня, задремал только под утро и теперь спал как убитый. Призывы к нему, приглушенные толстой дверью, аналогичным образом остались без ответа. Другой бы вздохнул, примиряясь с очевидным, спустился бы в обеденный зал и позавтракал бы спокойно, ожидая пробуждения благородного идальго, но не таков был падре Доминик.