Чёрный Рыцарь
Шрифт:
Понятия не имею, связано ли это с тем, что прошло много времени с моего последнего M&M, или с тем фактом, что я чувствую, как Ксандер наблюдает за мной, как ястреб, когда я поедаю всю пачку.
Я не осмеливаюсь поднять на него взгляд и встретиться с этими глазами, иначе я бы предложила и поделилась. Я бы остановилась и задала все вопросы, которые жгли меня изнутри.
Пачка слишком быстро пустеет, и в тот момент, когда последний шарик исчезает у меня во рту, я чувствую, что меня тошнит.
Дерьмо.
Я
— Даже не думай об этом.
Я поднимаю голову и вижу, что Ксандер смотрит на меня сверху вниз с полуприкрытыми веками, хотя остальная часть его лица холодна как камень.
Только Ксандер не расслабился бы, будучи пьяным.
— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — я спрашиваю.
— Просто знаю. Это проклятие. — он дотрагивается большим пальцем до моей нижней губы и вытирает немного шоколада. — Ты хочешь вызвать рвоту, но не делай этого. Обуздай это. Я буду с тобой, пока желание не пройдет.
Мой подбородок дрожит, но я сжимаю губы, не желая ощущать мягкость его прикосновения или обреченную тяжесть его слов.
Я буду с тобой, пока желание не пройдет.
Как он может с такой лёгкостью говорить подобные вещи? Как он может проникнуть внутрь меня и без усилий вырвать эти чувства наружу?
Он кладет большой палец с кусочком шоколада между моими поджатыми губами.
— Заканчивай.
Я качаю головой, но это только заставляет его сильнее нажать на большой палец, пока он не соприкасается с моими зубами.
— Мы можем сделать это легким путем или тяжелым.
Или я могу просто укусить тебя.
Я уже собираюсь сделать, когда он ухмыляется, будто все это время читал мои мысли.
— Для протокола, укусить меня не легко.
Я высовываю язык и слизываю шоколад с его большого пальца. Это происходит быстро, и я заканчиваю вскоре после того, как начинаю.
Мой язык жаждет большего. Я как новичок, получающий свою первую дозу наркотиков, свой первый кайф, и нуждающийся в большем количестве этого безумия.
Ксандер не убирает палец, даже после того, как я заканчиваю. Он смотрит на меня со странной напряженностью.
Он всегда хмурится всякий раз, когда смотрит на меня, с каким-то непонятным интересом, и я всегда знала, что это из-за ненависти.
Но прямо сейчас на меня смотрит не ненависть. Это гнев, необузданный и безумный. Меня пробирает дрожь, хотя он еще не направил его на меня.
Его большой палец покидает мои губы, и я выдыхаю, думая, что все, наконец, закончилось.
— Правильные зеленые глаза, — невнятно бормочет он.
— Ч-что?
Мое дыхание прерывается, когда он обхватывает мои щеки обеими руками и касается губами моих. Один раз. Дважды.
Его губы мягкие, такие мягкие,
Первый поцелуй, если не считать поцелуев, которые были у нас в детстве.
Он издает глубокий горловой стон, овладевая моими губами, и разворачивая меня, прижимая к чему-то твердому, дереву.
Покалывание пробегает по моей спине, когда я со стоном открываю рот. Тогда Ксандер теряет всякую мягкость. Его язык находит мой, и он целует меня со свирепостью, оставляя меня беззвучной, бездыханной и бескостной.
Я обхватываю руками его затылок, позволяя им потеряться в его густых волосах, когда он крепче хватает мое лицо, целуя меня сильнее и быстрее, словно это первый и последний раз, будто он должен убежать сразу после этого.
Со стороны, должно показаться, что он высасывает мою душу изо рта, и, вероятно, именно это он и делает.
Никогда в своих самых смелых мечтах я не думала, что он поцелует меня или что он будет так страстно относиться к этому, будто я единственный поцелуй, который имеет значение в его жизни, и..
Как только он начинает, он отрывается с глубоким, болезненным рычанием.
Моя спина все еще прижата к дереву, ноги дрожат, и я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.
Он смотрит на меня сверху вниз, словно я его злейший враг, прежде чем проводит рукой по волосам.
— Блядь! — он пинает камень, отвернувшись от меня, будто один мой вид отталкивает его. — Блядь, блядь.
— Какого черта? — бормочу я вслух, хотя хочу сказать это про себя.
Он снова смотрит мне в лицо, его глаза сверкают затаенной яростью, и на этот раз он выглядит готовым обрушить ее на меня.
— Никогда больше, я имею в виду, никогда больше не искушай меня.
— Что?
— Убирайся с моих глаз. Твое лицо вызывает у меня отвращение.
Рыдание застревает у меня в горле, когда его те же самые слова, сказанные в тот день много лет назад, вновь вскрывают меня.
Он начал зашивать эти раны только для того, чтобы разорвать их.
Я ненавижу его.
Я ненавижу его.
Я так чертовски сильно ненавижу его.
— Немедленно! — рычит он, и не нужно повторять дважды, когда я поворачиваюсь и выбегаю из сада.
Мои губы распухли, сердце разбито, а голова кружится от воспоминаний семилетней давности.
Глава 11