Чёрный сектор

Шолох Юлия

Потом в яме заверещала личинка. Свист замер, снизился, резко куда-то рванул, а потом… раздался такой звук, будто включили циркулярную пилу и начали пилить что-то твёрдое.

И личинка взревела.

— Что это?

Кира попыталась встать, но Никита тут же остановил её, положил руку на спину.

— Тихо. Не вставай.

— Что происходит?

— Нам нужно отползти подальше. Главное, не вставай.

— Но что…

— Просто ползи за мной. И не слушай.

Кира выполнила его просьбу. Первую. Но не

слушать? Это невозможно, она же не могла заткнуть уши.

Они доползли до первой вертикально торчащей плиты, когда темнота стала густой.

— Сюда.

Кира ориентировалась только на голос. Нащупала рукой камень, уходящий вверх, рядом Никиту. Рука упёрлась ему в грудь и он тут же схватил её своей рукой и сжал.

А потом раздался оглушительный вопль. И дребезжащий звук, словно бур пробивал себе путь в глубину.

— Что…

Никита вдруг прижался к ней, обхватил её голову руками.

— Не слушай.

— Оно что… оно убивает личинку?!

Над головой негромко взвизгнул другой аппарат. Оба замерли. Штука зависла прямо над ними и слегка посвистывала. Рука Никиты красноречиво переместилась Кире на рот, прикрывая его. Молчать. Надо молчать.

Кроме звуков на существование летающего аппарата ничего не указывало. Ни единой вспышки света или волны воздуха.

Но оно висело над ними.

Это визги живого существа, которое умирало, были ужасными. Просто ужасными! От них кровь стыла, а в мозгу рождались чудовища. И они длились бесконечно.

Кире стало так жаль это существо, которое не причинило ни одному из них вреда, что слёзы полились по щекам. Зачем? Зачем это делают?

Штука, которая висела над ними, наконец, куда-то умотала. Никита тут же перевернулся на бок, притянул Киру к себе и обнял. Она уткнулась лицом ему в шею и заплакала. Старалась не плакать, но не вышло.

— Молчи, Кира, главное, молчи. — Прошептал Никита.

Не зря. Эта летающая тварь тут же вжикнула и снова зависла над ними. Кира зажмурилась, хотя видно и так ничего не было, и замерла. Окаменела.

Если бы ни Никита, она не смогла бы лежать тихо. Но он был рядом, это успокаивало. Он был с ней, он её спас и главное — он знал, что делать. В то время, когда Киру бросало из крайности в крайность из-за страха и неуверенности, Никита просто говорил то, что нужно. И оказывался прав.

Вскоре крики затихли, личинка замолчала. Однако звук распиливания ещё долго вонзался в мозг. Временами он захлёбывался, погружаясь во что-то, потом будто вынырывал на воздух. И эти звуки никак не заканчивались, всё длились, и длились, и болела голова, и ныли зубы, а во рту стало сухо, как в пустыне.

Все эти безумные последние часы что-то изменили в Кире, может быть, что-то сломали. Она то впадала в забытье, то вздрагивала от холода, и тогда Никита гладил её по спинке и шептал что-то ласковое. Как ребёнку.

И вот стало

светать. Летающие твари пролетели над головами в последний раз и пропали. Тишина казалась какой-то скорбной. А уж встать как было сложно! Все тело затекло и болело, ладони покрылись ссадинами и пульсировали. И нужно было срочно обработать раны, иначе точно будет воспаление.

Но первым делом Кира встала на четвереньки и поползла к краю обрыва. Сказать, что ей было страшно — ничего не сказать. Но она продолжала ползти. А в самом конце легла на живот и осторожно заглянула вниз.

Личинки не было. Только дно карьера было перерыто, земля пластами свалена друг на друга.

Какая знакомая картина. Так вот что случилось на том участке по дороге к Изумрудным Лужам. Вот что там произошло… Там убили личинку, может, не одну. Эти искусственные летающие твари режут их на кусочки и зарывают обратно под землю. Зачем-то.

Или нет? Но другого объяснения не было.

Тут больше делать было нечего. Кира отползла обратно и встала на ноги. Подошла к Никите. Тот уже собрал в кучу остатки своего рюкзака и рассматривал их с тоскливым видом. И правда, снова как-то склепать из них новый рюкзак не было ни малейшей возможности.

Итого из вещей у них осталась верёвка (спаси небо Снежную Деву!) и кувшин с обломанным горлышком. Ну, и два ножа, которые они носили в карманах. На земле валялись несколько оставшихся от припасов вяленых рыбин и пару десятков плюшек.

Сюда бы пакет. Простой пакет за три копейки, которые горами лежат в супермаркетах. Их можно взять сколько угодно, а как только стали ненужными — выбросить.

— Придётся нести в руках. — Никита замотал еду в подвядшие листья. Хорошо хоть листья были, иначе пришлось бы заталкивать рыбу в карман и за шиворот.

Кира подняла кувшин и зашипела от боли. Ладони пульсировали и горели огнём.

— Нужна вода. Ты можешь идти?

Она кивнула. И через минуту уже плелась следом за Никитой.

В этот раз рассвет наступил быстро, даже тучи разошлись, показывая неласковое солнце. Привычно засвиристели, переговариваясь, жабо-суслики. Прямо над головой то и дело носились местные птички, похожие на собранные в кучку палочки разной длины. И вместо птичьих трелей до них доносились постукивание и щелчки.

Никита и Кира брели между валунами, которые теперь напоминали им кладбище с могильными плитами. И с радостью бросились к первым же зарослям, подальше от этого страшного места.

Вот и ручей. Кира тщательно промыла раны, умылась, намочила голову, смывая пыль. Искупаться бы, да сил не было. И ладони дико болели. Никита развёл костёр и подогрел воду в полу-кувшине. Они выпили её по очереди, заедая рыбу. Потом Кира села у огня и стала смотреть как горит пламя и слушать, как трещат ветки. Никита сел неподалеку, но на расстоянии.