Черный скоморох
Шрифт:
Достойнейший магистр посмотрел на старую Зебу, испуганно жавшуюся в углу, на молодых женщин, еще не пришедших в себя от пережитого ужаса, на молодого князя, упрямо сжимающего меч в сильной руке, и смачно плюнул на пол прямо под копыта кентавра Семерлинга.
– А пошел-ка ты, просвещеннейший, со своими пророчествами и заботой о человечестве. Я спас пять молодых жизней, а ты погубил тысячи. Если Сагкх и оставил где-то след, то в твоей душе, Семерлинг. И боюсь, что от этой грязи ты не отмоешься уже никогда. Ты будешь преследовать этих спасенных мною людей вовсе не потому, что они помечены Сагкхом и опасны, а потому, что их достойная жизнь будет тебе вечным укором. Ты не за человечество беспокоишься, Семерлинг, ты за себя боишься.
Кентавр бросил на Пигала Сиринского презрительный взгляд и, громко отстукивая дробь по каменному полу четырьмя своими копытами, направился к выходу. Кузнечик Зеил отправился за ним следом. Надо полагать, этой парочке есть что обсудить наедине.
Достойнейший Пигал взглянул на темнеющее в провале над головой ночное звездное небо Либии и вздохнул. Он не испытывал в этот момент ни радости, ни грусти, разве что груз ответственности пригнул его хилые плечи. В конце концов, нельзя же прожить жизнь, так ни разу и не ответив на вечный и одинаковый для всех вопрос: «Зачем ты пришел в этот мир?» Пигал Сиринский наконец-то ответил, хотя и не без колебаний, и, в общем, остался доволен самим собой.
Часть 2
ПРОКЛЯТЫЙ КНЯЗЬ
Достойнейший Пигал Сиринский, магистр Белой магии, один из самых возвышенных умов Светлого круга, пребывал в унынии, и это еще мягко говоря. Кентавр Семерлинг, член Высшего Совета, личность бесспорно почтеннейшая, наоборот, представлял собой сгусток энергии, которая как раз и была направлена в сторону ученейшего сиринца и, в сущности, являлась причиной ухудшения его настроения. Магистр пытался обрести равновесие с помощью замечательного бледно-розового вина, но, к сожалению, даже это годами проверенное средство мало помогло, поскольку уж очень сурово и непримиримо попирал пол его дворца кентавр Семерлинг всеми четырьмя копытами.
– Ученый муж и дознаватель должен отвечать за свои поступки, достойнейший Пигал.
Сиринец не возражал. Да и что он, собственно, мог сказать – просвещеннейший Семерлинг был в чем-то прав. Но признание правоты кентавра отнюдь не означало, что магистр готов все бросить и бежать на край света следить за беспутным мальчишкой и сообщать Семерлингу обо всех его безумных выходках. В самом деле, Пигал уже не в том возрасте, чтобы пускаться в авантюры. Конечно, магистр не снимает с себя ответственности за молодого человека, но что касается вины, о которой все время говорит просвещеннейший кентавр, то извините. Дело было поручено Семерлингу, и уж коли тот его бесславно провалил, то и вся ответственность лежит на нем. Со своей стороны Пигал готов помочь старому другу советом, но не более того.
– Брось дурака валять, достойнейший. Никто в твоих советах не нуждается.
Так грубо обращаться с магистром Белой магии просвещеннейший Семерлинг до сих пор себе не позволял. И это могло означать только одно: дело гораздо серьезнее, чем говорит кентавр, а значит, тем меньше причин у Пигала в него впутываться. Хватит, один раз Семерлинг уже загнал магистра на край пропасти, в которую тот не свалился только благодаря своему жизненному опыту, и Пигал больше не намерен так рисковать.
– Это решение Высшего Совета Светлого круга, магистр. Имей в виду, что только мое заступничество спасло тебя от куда более крупных неприятностей, которые ты, честно говоря, заслужил.
Час от часу не легче. Прямых угроз от Семерлинга Пигал уж никак не ожидал. Такая почтеннейшая личность, и вдруг столь хамский тон. Конечно, Семерлинг влиятелен в Высшем Совете, но Пигал свободный сиринский гражданин, и на родной планете его не дадут в обиду, так что не мешало бы кентавру сбавить накал своих обличительных речей. Магистр давно уже не мальчишка и не станет безропотно сносить угрозы в свой адрес, от кого бы они ни исходили.
– Тебя собирались отправить на Тартар, Пигал. И только мое заступничество, а также уговоры просвещеннейшего Зибула заставили Высший Совет смягчить свою позицию.
Достойнейший Пигал потерял лицо, а проще говоря, попросту струсил, поскольку присутствующий при разговоре консул Зибул, на поддержку которого он так надеялся, в ответ на затравленный взгляд сопланетника лишь скорчил скорбную гримасу и вздохнул. Не приходилось сомневаться, что столь неожиданно замаячивший на горизонте достойнейшего из мудрых Тартар – это не злобная шутка рассерженного кентавра, а реальная перспектива, от которой у Пигала мурашки побежали по телу. Подобному наказанию до сих пор не подвергался ни один сиринец, да и вообще Высший Совет крайне редко пользовался этим своим страшным правом.
– Ты ошибаешься, достойнейший Пигал,– прошамкал со своего места Зибул.– Пятьсот лет назад один сиринец был подвержен этому наказанию за устроенный на планете ураган, повлекший за собой многочисленные человеческие жертвы. Хотя, конечно, твоя вина неизмеримо больше вины несчастного Хизула.
Пигал едва не поперхнулся сиринским вином, которое как раз в этот момент неосторожно выпил. И этот туда же, старый хрыч! Выживший из ума неуч! Недаром Пигал сомневался в его научных способностях, хотя и подал в свое время голос за его избрание в Высший Совет. К сожалению, прозрение приходит к нам иной раз слишком поздно. Это сморщенное личико, эти маслянистые глазки, этот крючковатый нос старого ворона – разве не говорят они яснее ясного о пороках сидящего перед ним субъекта, о его неискренности и даже лживости? Вот вам и Зибул. Почти сто лет проболтался на белом свете, а ума не нажил. Потому что только идиот мог поверить рассказам коварного Семерлинга, который, как теперь совершенно очевидно, самым подлым образом оболгал старого друга с целью спасти свою шкуру. Да есть ли вообще справедливость в этом мире?!
– Ты меня не так понял, просвещеннейший Семерлинг, я вовсе не отказываюсь от участия в деле, как не снимаю с себя и вины за происшедшее. Но, согласись, Тартар по незначительности вины – это уж слишком.
– Не прибедняйся, Пигал,– отрезал кентавр.– Даже эта страшная кара – слишком слабое наказание за чудовищное преступление, которое ты совершил если не по злому умыслу, то по своей непроходимой глупости.
Достойнейший магистр собирался уже было вспылить в ответ на хамскую речь Семерлинга, но, взглянув на кивающего головой Зибула, передумал.
– Твоя задача, Пигал, глаз не спускать с молодого негодяя. О каждом его шаге мы должны знать все в деталях.
Все-таки как же это раздражает, когда кентавр не может по-человечески присесть к столу, а мечется по залу, гремя копытами и грозя расколоть чудесные узорчатые плитки паркета. Впрочем, Пигалу сегодня не до паркета и даже не до собственного уютного дворца, где столько удачных, чтобы не сказать гениальных, мыслей пришло в его светлую голову. Какая нелегкая свела магистра в свое время с желтоглазым лошаком Семерлингом, а главное – будь проклят тот день, когда коварный кентавр втянул его в ужаснейшую историю с Андреем Тимерийским. В свое время фея Ирли указывала поклоннику на некоторые весьма неприглядные черты характера Семерлинга, но самоуверенный магистр пропускал предостережения мимо ушей. Слишком уж льстила его самолюбию дружба с членом Высшего Совета Светлого круга. Между прочим, и Феликс Тимерийский числился в друзьях просвещеннейшего кентавра, что не помешало последнему вонзить меч в грудь простодушного князя. А с Пигалом Сиринским этот взбесившейся жеребец тем более церемониться не будет. Есть места и похуже Тартара, и кентавр Семерлинг знает туда дорогу.