Черный скоморох
Шрифт:
– Который часто рвет фиалки в садах его высочества принца Мессонского,– прервал его Феликс.– Хватит утомлять девушку поэтическими оборотами, Гиг, переходи на прозу.
Принц Мессонский ответить нахальному барону не успел, поскольку внезапно и непонятно откуда в трех шагах от него объявился смуглолицый и темноволосый молодой человек с мечом у бедра.
– Это Андрей Ибсянин,– пояснила Лулу.– Нам осталось дождаться только Птаха Арлиндского.
– Интересно бы узнать,– возмутился Феликс,– а на что нам вообще сдался Птах Арлиндский, не говоря уже об этом трефовом кавалере?
Честно говоря, Гиг был согласен с Феликсом, хотя воспитание не позволило ему высказаться определеннее по адресу гостя, явившегося неизвестно откуда и без всякого приглашения. Могло создаться впечатление, что императорский дворец превращается в постоялый двор, куда приходят все, кому не лень.
– Мы отправляемся на Вефалию, а затем и дальше по дороге гельфов на поиски нашего отца Андрея Тимерийского, пропавшего предположительно в созвездии Сириса.
Как вам это понравится! Гиг Мессонский, наследник трона величайшей империи Либии, должен бросить все и отправиться к черту в зубы, на поиски человека, которого в глаза не видел. А все-таки должен же существовать предел и помешательству.
– Боюсь, нас матушка не отпустит,– сказал Феликс с сахарной улыбкой на устах.
– Для императрицы Асольды у меня есть послание члена Высшего Совета Светлого круга просвещеннейшего Пигала Сиринского.
– Подумаешь, Высший Совет! – возмутился Феликс.– Мы здесь, на Либии, сами себе господа.
– Речь идет об угрозе Светлому кругу, и Либии в том числе.
Но Феликс на эти слова только рукой махнул. Отца своего он никогда не видел, мать умерла при родах, и с тех пор он вольная птица, без всяких обязательств, если не считать обязательств вассальных перед имперской короной. Нет слов, поболтаться по чужим странам и даже планетам он не прочь, но чтобы вот так, с бухты-барахты, по чьей-то воле и в компании людей незнакомых и даже подозрительных – нет уж, увольте. Феликса Садерлендского ждет не дождется сегодняшней ночью в своей уютной спаленке прекрасная Лилия, и вот к ней-то он как раз и отправится, предоставив другим полную свободу в совершении безумных поступков.
– Кто тебя ждет сегодня ночью? – переспросил очнувшийся от задумчивости Гиг Мессонский.
Но Феликс сделал вид, что не расслышал вопрос Мессонского принца, и покинул его покои. Если Гигу доставляет удовольствие общество помешанных – это его проблемы, но у барона Садерлендского совсем другие вкусы. Отправляться в какую-то вселенскую дыру, где, скорее всего, приличного кабака не найдешь, благодарю покорно. А Гиг просто глупец, если позволяет морочить себе голову авантюристке, которая в довершение всех бед называет себя его сестрой. Нет, как вам это понравится, у Гига Мессонского и Феликса Садерлендского одна сестра на двоих! К тому же она и Птаха Арлиндского приплела – получите братца! А этот Андрей Ибсянин тот еще тип, по лицу видно.
В «Серебряной рыбке» пахло, как водится, рыбой тухлой. Феликс этого запаха не выносил, но зато вино здесь было отменное, да и хозяином кабака был его старый знакомый по прозвищу Летучий Зен – бестия еще та, но осведомленнее его в Бусоне не было человека.
– Выкладывай, морская крыса, что ты знаешь о Пигале Сиринском,– сказал Феликс, поудобнее устраиваясь за столом.
– О,– только и сумел вымолвить Летучий Зен, и лицо его заметно побледнело.
Для поднятия духа Феликс налил ему полную кружку его вина, за свой счет разумеется. Даром этот прохиндей ничего рассказывать не будет, но золотая монета послужит, будем надеяться, стимулом его красноречию.
– Величайшая личность! – выдохнул Летучий Зен, отставляя в сторону опустевшую кружку.– Кентавр Семерлинг и магистр Пигал – самые светлые головы из тех, которых мне довелось видеть. И конечно, я буду страшно рад вновь приветствовать их в славном Бусоне.
– Тебе придется подождать,– хмуро бросил Феликс.– Пока что они сюда не собираются.
– Ах вот как! – Летучий Зен даже расслабился от облегчения.– А я, грешным делом, уже испугался.
Феликс засмеялся:
– То-то, я смотрю, завел волынку: «величайший», «светлые головы». Давай выкладывай все начистоту.
Но как раз выкладывать все начистоту у Летучего Зена не получалось – пришлось увеличить плату еще на один золотой.
– Смотри, Зен, человек я небогатый, но рука у меня тяжелая.
Бывший арлиндский шкипер, а ныне бусонский кабатчик предостережению барона Садерлендского внял, поскольку за время долгого знакомства успел уже изучить буйный нрав своего сегодняшнего гостя. Благородный Феликс на весь Бусон славился несдержанностью на язык и на руку, а о его ночных похождениях складывались легенды. Летучий Зен для придания солидности своему рассказу со значением огляделся по сторонам и понизил голос почти до шепота. В замызганном сотнями грязных сапог и потных рук зале сидело не более десятка завсегдатаев, на скромность которых вполне можно было положиться, поскольку их вечно заплетающиеся языки даже при большой охоте не смогли бы связать больше пары слов.
– Когда умерла ваша матушка, благородный барон, я буквально излазил весь Бусон по поручению вашего дедушки барона Садерлендского в поисках кормилицы, но так ее и не нашел.
Феликс удивленно отставил кружку:
– Почему?
– Не в обиду будет сказано вашей милости, но никто не соглашался вскармливать дьявольское семя. Даже ваш дедушка, и тот рад был сплавить вас подальше.
– Ты в своем уме, негодяй?! – возмутился Феликс.– Ты кого назвал дьявольским семенем?!
Летучий Зен на всякий случай отодвинулся подальше от нервной бароновой руки, затянутой в замшевую перчатку:
– Должен вам сказать, ваша милость, что ваш батюшка, долгие ему лета, тоже был скор на расправу. А между тем нет на Либии человека, который сделал бы ему больше добра, чем я. Что же касается вас, благородный Феликс, то и вовсе кабы не старый шкипер Летучий Зен и горничная вашей матушки Эна, то не сидели бы вы сейчас за столом и не грозили бы запустить в меня моей же кружкой. Вот она, баронская благодарность!
Летучий Зен хотел было уже и слезу уронить, но передумал. Уж больно свирепо смотрел на него Феликс.
– Батюшка-то ваш Герой из Героев, звездный князь и все такое, но... Если вы, ваша милость, кружку на стол не поставите, то я больше ничего вам не скажу. Давеча вы с его высочеством Гигом всю посуду мне перебили, и опять за свое.
– За посуду тебе заплатили, негодяй,– возмутился Феликс, но кружку в сторону отставил.– Ладно, говори все как есть.
– Так я, ваша милость, ничего такого не знаю, только слухами живу. Там кусочек отломишь, потом в другом месте кусочек.
– Вываливай свои кусочки, Зен, пока у меня терпение не лопнуло.