Черный смерч (илл. А. Кондратьева)
Шрифт:
— Фу, наконец-то! — отозвался Томпсон. — Я не хотел идти — думал, какая-нибудь провокация.
— Почему вы не явились на обмен, а прислали письмо? — спросила Бекки.
— А район обмена бомбили? — вместо ответа спросил летчик.
— Бомбили. Шесть бомбардировщиков, газами.
— Поэтому!
— А как вы могли знать? — спросила Бекки.
— От американского консула. Он поставил условием нашего освобождения из тюрьмы, чтобы мы не шли в римбу к патриотам и поскорее уехали в Америку. Обещал не передавать дело в ФБР. Мы этому не очень верим. Но надеялись по дороге домой сбежать.
Бекки услышала чирканье спички и ощутила запах табака. Томпсон
— Что с вами? — испуганно спросила Бекки, поворачиваясь всем телом.
— Слабость, — донесся еле слышный ответ. — Даже курить сил не хватает. Приступ слабости. Ведь мы и задержались, пока не оправимся от слабости. Это тоже одна из причин, почему мы не пошли на обмен. Мы очень ослабели в тюрьме. У меня до сих пор каждый день кружится голова, испарина и слабость жуткая. Еле хожу. Я остался в номере, чтобы остальные поели и мне принесли. Потом мы ждали вестей от Эрла. Мы несколько раз ходили на пристань. Пробовали организовать грузчиков. Они сами организовали забастовку, по примеру грузчиков Франции, но их заменили солдатами, а нам запретили ходить в порт. Пробовали связаться с патриотами, а связались с фашистскими молодчиками из Сарекат Ходзо и вовремя это узнали.
Бекки спохватилась. Она мысленно выругала себя за непростительную забывчивость и достала из сумочки темный флакон со стеклянной пробкой.
— Возьмите этот флакон, — сказала она, протягивая руку. — Будете принимать на кончике перочинного ножа два дня, по три раза в день, и сразу поправитесь.
— Изнурение не от лихорадки, — донесся шепот. — Просто страшная слабость.
— Берите! — приказала Бекки. — И обязательно дайте товарищам. Обязательно!
Безжизненная, потная рука вяло приняла флакон.
— Это против какой болезни?
— Вы не волнуйтесь. Как мы узнали, вам всем подсылали в пищу медленно действующий яд. Определили бы смерть от сердечной слабости.
Сзади послышались энергичные ругательства. От апатии у Томпсона не осталось и следа.
— Я подозревал это! А ну-ка, поезжайте тише, включите свет, и я сейчас же приму противоядие.
Когда Тунг включил свет, Томпсон уже держал наготове нож в правой руке, а открытый флакон в левой. Он опустил в него нож по самую рукоятку.
— Только на кончик ножа! — запротестовала Бекки. — Иначе может кончиться плохо.
Томпсон отсыпал половину. Бекки опять запротестовала. Он опять отсыпал половину. Рука, подносившая лекарство ко рту, дрожала.
— Надо выработать программу действий, — сказала Бекки.
— Я думаю так, — вмешался все время молчавший Тунг. — Летчик не знает членов комиссии в лицо. Пусть он везет четырех летчиков на Суматру к Эрлу, а обратно привезет Анну Коорен. Вы же, Бекки, тем временем будете летать вместе с Гансом Мантри Удамом и другими членами комиссии на «Дугласе». Сейчас вы предупредите уже знакомого вам пилота гидросамолета о предстоящем срочном полете комиссии, которая прибудет от вашего имени сегодня же ночью. А если четыре неизвестных летчика узнают об этом, явятся на самолет вместо членов комиссии и улетят на Суматру в район Паданга, а там, пригрозив пилоту, скомандуют лететь куда им надо, то мисс Матта-Апи ничего об этом не знала. Это совершилось без ее прямого участия.
Тунг замолчал. По дороге навстречу им неслось множество автомашин
— Пожар! — крикнула Бекки, показывая на облака, озаренные багровым светом.
— Пожар на танковой базе, — подтвердил Тунг. — Горят доставленные недавно американские танки и снаряды.
Тунг привез Бекки в порт; там она села в моторную лодку и подъехала к гидросамолету. Бекки не стала выходить из лодки, она постучала стеком в окно, и ей открыли дверцу. Она спросила, подготовлен ли гидросамолет к полету. Пилот ответил, что о полете им передали, продовольствие доставили. Бекки распорядилась отвезти четырех членов комиссии на Суматру, как только они прибудут на борт гидросамолета, что случится очень скоро. Местом назначения полета Бекки указала Паданг и добавила: «Уточните по их желанию». Пилот с готовностью кивал головой, односложно повторяя: «Да, да, да!»
— А теперь, — сказал Тунг, когда Бекки села в машину, — я отвезу вас в Бейтензорг, к Гансу Мантри Удаму, и там оставлю, а утром заеду к вам.
— А как будет с Ральфом Томпсоном и его друзьями?
— Для этого я и еду, — отозвался Тунг.
Томпсон вылез в темном переулке и пошел предупредить друзей.
Пятьдесят километров до Бейтензорга Тунг проехал за сорок пять минут. Машина въехала в парк и остановилась возле небольшого домика. Тунг погасил свет и удержал Бекки за руку.
— Чтобы облегчить вам разговор с Гансом Мантри Удамом, я сообщу вам некоторые сведения о нем, которые я получил от знакомых китайцев. Ганс Мантри Удам, — сказал Тунг, — сын голландца и малайской женщины. Он очень любит и отлично знает ботанику, а также вредных и полезных насекомых. Он беспартийный. Этот ученый получает за свою работу в два раза меньше занимающего такой же пост белого ученого, хотя тот и знает меньше. Ганс Мантри Удам почти незнаком с Анной Коорен. Для вас он не представляет никакой опасности. Мугни, двоюродный брат Ганса, учил Анну малайской ботанике. Он научил ее разбираться в целебных и ядовитых свойствах растений. Мугни исчез в прошлом году. Считается умершим. Говорят, что его похитили американцы. Семья Мугни сейчас живет далеко. Здесь есть гостиница, и Ганс может вас устроить. С хорошим знакомым Анны — Энджело Сайресом вам лучше не встречаться.
Тунг включил фары, и Бекки увидела точно такой же домик и дальше, за деревьями. Тунг дал сигнал, выбежал и открыл дверцы машины. Пока Бекки выходила, на пороге показался мужчина в белом полотняном костюме.
— Это он, — прошептал Тунг и, отвесив поклон Бекки, сел в машину и уехал.
— Здравствуйте, Ганс Мантри Удам! — сказала Бекки.
— К вашим услугам, мейфрау… — Последнее слово хозяин сказал неуверенно, по-видимому не зная, с кем имеет дело.
— Мой отец звонил вам, я Анна Ван-Коорен.
— О! Ради бога, извините меня, здесь темно. Прошу в дом. — Он широко распахнул двери и крикнул в темноту передней: — Приехала мисс Анна Ван-Коорен!
— Бедный Мугни называл меня просто Матта-Апи, — сказала Бекки и прошла в комнаты.
— Я не смею… Такая честь… не ожидал…
Бекки очутилась в ярко освещенной комнате, по-видимому служившей одновременно гостиной и столовой. Ганс Мантри Удам оказался невысоким, худощавым мужчиной с большими темными глазами и черными с проседью волосами. На вид ему было лет пятьдесят.