Черный сокол. Снайпер из будущего
Шрифт:
– Так что, выходит, Коломна не устоит? – спросил о наболевшем Роман Ингваревич.
В ответ Горчаков многозначительно развел руками. Он только что закончил повествование о штурме Ургенча и полагал, что после такого рассказа комментарии излишни.
– Вот скажите мне, воеводы, – перешел Олег к заключительной фазе, – если сильное войско осадило город, кто сможет его прогнать?
Еремей Глебович только снисходительно хмыкнул и пожал плечами. Всеволод Юрьевич задумался.
– Другое сильное войско, – ответил с усмешкой Роман Ингваревич.
– А если его нет? – не унимался Горчаков.
– Тогда только воля божия, – скривился коломенский князь. – Странное ты, Олег Иванович, спрашиваешь. А сам-то что думаешь?
– А я думаю, – Олег заговорил с расстановкой,
– Так коней в лесу и не кормят, – заметил Еремей Глебович, – татары возьмут сено и зерно у смердов.
– Вот! – поднял палец Олег. – Наши враги рассчитывают на крестьянские запасы! Поэтому они не могут долго задерживаться на одном месте. Монголы возьмут любой город, если дать им на это время. А мы им его не дадим! – Олег вскочил с лавки и начал копировать жесткий тон маршала Жукова. – Надо, чтобы на тридцать – пятьдесят верст вокруг Коломны, Москвы, Владимира и Суздаля не осталось ни единого клочка сена! Ни горсти зерна! Ни пучка соломы! Смердов из деревень выселить! Все что возможно – вывезти! Все что нельзя вывезти – сжечь к едрене-фене! Надо лишить татар времени на осаду. Чтобы взять город, им нужно всего пять-шесть дней. Без фуража у них этого срока не будет. Татары не умеют воевать в пешем строю. Поэтому они пуще сглазу боятся потерять своих коней. Сразу остановить врага не получится. Сейчас у татар есть кое-какие припасы, поэтому Коломну они возьмут. Но если враги не пополнят свои запасы здесь, самое большее, что они смогут сделать, это дойти до Москвы. Если же и там не найдут фуража, то придется им крепко поразмыслить, стоит ли продолжать поход. Я думаю, что взять Коломну и совершить рывок на Москву монголы еще сумеют, а дальше все! Может, каким-то чудом они и доберутся до Владимира, но, не обнаружив в его окрестностях фуража, враги повернут назад, даже не начав осады. Думайте, князья! Сделаете, как я говорю – спасете Владимир, Суздаль и другие города, народу десятки тысяч спасете!
После пламенной речи Горчакова в зале надолго воцарилось молчание.
– Сказать-то легко, да содеять трудно, – проворчал Еремей Глебович, – куда крестьянам среди зимы податься?
– Нешто ты, Еремей Глебович, думаешь, что крестьянину будет лучше бежать за татарским конем с веревкой на шее до самой Монголии? – сурово вопросил Олег. – Туда четыре с лишним тысячи верст топать. По сравнению с этими верстами Новгород так и вовсе под боком покажется.
Горчаков даже и не надеялся, что придуманные им меры кто-то вот прямо сейчас начнет претворять в жизнь. Его план заключался в другом. Он полагал, что после этого разговора в голове Всеволода Юрьевича что-нибудь да отложится. А когда он разбитый с малой дружиной прискачет во Владимир и будет в полном отчаянии, вот тогда князь эти речи и вспомнит. И может быть, действительно начнет что-то предпринимать. А еще Олег верил в мудрость великого князя владимирского. Когда Юрий Всеволодович получит известие, что его войско побито, он отправится на реку Сить собирать новую рать. А жену, детей и внуков князь Юрий оставит во Владимире. Поэтому он сделает все, чтобы его стольный град устоял. Если Юрий Всеволодович вовремя узнает о плане Горчакова, то, прежде чем отправиться на север, он сделает так, чтобы монголы не нашли в окрестностях Владимира фуража. Если зимний поход Батыя закончится под Владимиром и если он не возьмет этот город, то Олег будет считать свою задачу выполненной. Всех спасти невозможно, но он может сохранить тысячи жизней.
– Всеволод Юрьевич, Роман Ингваревич, – обратился к князьям Горчаков, – надо бы самое важное из того, что я сейчас сказал, записать на две грамоты. А потом не мешкая послать с гонцами: одну во Владимир Юрию Всеволодовичу, другую в Москву Владимиру Юрьевичу. Им обоим надлежит узнать о монголах все. И как можно скорее.
– А может, и ни к чему это? – усомнился сын великого князя. – Войско у нас большое. Может, мы этих татар да монголов в поле побьем?
– Дай-то бог, – кивнул Олег. – Ну а если нет? Тогда что? Побьем, не побьем – скоро видно будет. А грамоты все одно немедля слать надо, чтобы потом жалеть не пришлось.
В это время с улицы донесся колокольный звон.
– К обедне звонят, – сказал, вставая из-за стола, Роман Ингваревич.
Остальные тоже поднялись.
– Всеволод Юрьевич, – обратился к юноше коломенский князь, – после обедни будет у меня пир. Не побрезгуй моим хлебом-солью, жду тебя к столу вместе с твоими боярами. Еремей Глебович, – повернулся Роман к воеводе, – и тебя я буду рад видеть на пиру. И ты, Олег Иванович, будь моим гостем, – князь поклонился разом всем троим.
Приглашенные склонились в ответ.
«Пир – это круто! – подумал Горчаков. – Блин, как хочется посетить это мероприятие! Со знатью коломенской познакомиться. А там же, египетская сила, еще и дамы будут!» Неждан уже успел сообщить приятелю, что девушки коломенские красотою славятся.
«Нет, нельзя, – вздохнул Олег, – сперва долг воинский. Все остальное, как в той песне поется: «Ну а девушки? А девушки – потом!», по возможности, так сказать. Да и какой, к чертям, пир! Вот где сейчас монголы? Никто этого, блин, не знает! Выставили на Оке в пяти километрах от лагеря передовое охранение. Воины, что в нем находятся, еще километров на пять реку видят. Итого десять. А что дальше делается, никто понятия не имеет. Есть некоторая надежда на беженцев. Берега Оки заселены густо, может, кто и прибежит в лагерь, когда монголы близко покажутся. Нет, так воевать нельзя!» – решил Горчаков.
О том, сколько у монголо-татар войска, князья и воевода у Олега уже спрашивали. А что он мог им ответить, если численность Батыевой армии и ученые-историки двадцать первого века не знали? Сказал, что может быть от шестидесяти до ста сорока тысяч. Ни в первую, ни во вторую цифру собеседники не поверили.
– Ежели я обедню пропущу, то бог меня простит, – произнес Горчаков, ни к кому конкретно не обращаясь, – а вот простит ли он церкви сожженные и гибель христиан? Пир – это, конечно, хорошо. Но можно ли спокойно пировать, не ведая, как далеко татары? Кто может обещать, что враги не устроят нам после пира горькое похмелье? Передайте под мою руку полсотни дружинников! Я с ними поскачу по Оке и разведаю, где ныне татары. Заодно захвачу пленника и узнаю, сколько у них войска.
– А ты что, Олег Иванович, по-татарски разумеешь? – спросил Всеволод.
– Татарского языка я не ведаю, но я монгола так допрошу, что он у меня по-русски заговорит! – ответил Горчаков, дерзко сверкнув серо-зелеными, словно у лешего, глазами.
Глава 11
Лошади мчались галопом, десятки подкованных копыт глухо били в присыпанный снегом лед. Слитный топот разносился над широкой рекой и гулким эхом отражался от стены дремучего леса.
Приняв в себя Москву-реку, Ока разливалась за Коломной почти на полкилометра. Отряд разведчиков держался левого берега, чтобы издали сливаться с темной полосой прибрежных зарослей.
Упираясь носками в стремена, Олег слегка приподнимался и опускался в седле, покачиваясь вперед-назад в такт движений своего коня. Слева проносились серые росчерки засыпанных снегом деревьев. Справа и впереди резала глаза белизной широченная лента замерзшей реки.
Хоть и с трудом, но Горчакову все же удалось выпросить у князей воинов для дальней разведки. Тридцать «детских» выделил Всеволод. Детских – в смысле не пацанов, а дружинников младшего ранга. Да Роман дал двадцать «отроков». Учитывая особенности противника, Олег непременно хотел иметь в своей маленькой дружине хороших лучников. Поэтому он бросил клич среди новгородцев и набрал три десятка добровольцев. Коней для них дал из своих табунов коломенский князь. Неждан тоже напросился в разведку и теперь, слегка приотстав, скакал рядом с приятелем.