Черный сорокопут. Дьявольский микроб
Шрифт:
Зато начальник, явно застрахованный от оптических обманов, не внушал иллюзий. Когда он, выпрямившись, направился к нам, я понял: вот самый крутой, самый тертый субъект из всех, мною виденных. Росту в нем было шесть футов три дюйма, но впечатление многократно приумножалось за счет широких плеч, массивных мускулистых рук, пальцы которых едва не встречались с коленями. Его лицо напоминало работу скульптора, преследовавшего единственную цель: как можно быстрее вырубить из цельной скалы скульптурный портрет — главное, как можно быстрее. Не нмелось на этом лице ни изгиба, ни извилинки. Оно являло собой кусок гранита, иссеченный ??лоскостями,
Профессор Визерспун представил нас, Хьюэлл протянул руку и произнес:
— Рад познакомиться, Бентолл.
Голос его, нутряной, прерывистый, странным образом перекликался с его мошной фигурой и с его телом. А его «рад познакомиться» стопроцентно совпадало с радостью, которую на тех же островах сотней лет ранее выражал каннибальский вождь по прибытии к берегу последнего из длинной череды превкусных миссионеров. У меня перехватило дыхание, когда гигант взял мою руку своей лапищей. Но он обошелся со мной по–божески. Почудилось было, будто мою конечность прокручивают в стиральной машине. Но когда он ослабил хватку, выяснилось, что все пальцы на месте. Помятые — но на месте.
— Слышал о вас нынче утром, — протрубил он. — Канадец? Северо–запад Америки? — Я колебался, а он продолжал: — Слышал, что ваша супруга прихворнула.
Острова — они острова и есть, здесь всякое случается, трудно вам пришлось.
Мы потолковали малость на эту тему: как трудно нам пришлось, потом я дал выход своему любопытству:
— Вам, верно, пришлось немало попотеть, обзаводясь рабочей силой.
— Овчинка стоит выделки, — ответил вместо Хьюэлла Визерспун. — С индийцами чертовски трудно. Необщительны, подозрительны, угрюмы. Фиджийцы посимпатичней, но чуть только им предложишь поработать, падают в обморок. Аналогичная ситуация с теми белыми, каких удается раздобыть: это, как правило, шаромыжники, бродяги, бездельники. Иное дело китайцы.
— Изо всех, с кем мне доводилось знаться, — лучшие работники, подтвердил Хьюэлл. Каким–то непонятным образом ему удавалось разговаривать, не раскрывая рта. — Прокладывать дороги или туннели — в этом они мастаки. Западных американских железных дорог не было б, кабы не они.
Я ограничился какой–то более–менее уместной репликой. Осмотрелся. Визерспун резко среагировал:
— Чего вы ищете, Бентолл?
— Ясное дело: высматриваю раритеты. — И далее с преувеличенным энтузиазмом: — Интересно ведь увидеть глазами свидетеля, как их извлекают прямо из недр.
— Боюсь, сегодня вы ничего не увидите, — прогудел Хьюэлл. — Счастье, ежели хоть что разок за неделю попадется. Верно, профессор?
— Притом большое счастье! — согласился Визерспун. — Нуладно, Хьюэлл, не будем отвлекать вас. Просто хотел показать Бентоллу, чем мы здесь дышим. Значит, за ужином повидаемся.
Визерспун взял обратный курс: по лабиринтам шахты, через тернии темных переходов к ослепительному солнечному сиянию, а там — вниз, к дому. Он болтал без устали, но я его болыпе не слушал, поскольку увидел и услышал все, что хотел увидеть и услышать. Едва мы вошли в дом, он, сославшись на срочные дела, удалился, а я направился к Мэри. Она сидела на кровати с книгой в руках, подобрав под себя ноги, и выглядела вполне безмятежно.
— По–моему, ты собиралась поспать, — заметил я.
— Я сказала, что не собираюсь двигаться. Большая разница. — Она вновь вальяжно откинулась на свои подушки. — Теплый денек, прохладный ветер ласкает пальмы, и все это на фоне пенистого прибоя, синей лагуны и белого влажного песка. Чудесно, правда ведь?
— Понятно. А что ты там читаешь?
— Книжку про Фиджи. Очень интересная. — Она сделала жест, приобщающий к нашей теме груду книг на столике рядом с ней. — Здесь много чего о Фиджи, а также по археологии. Томми–китайчонок притащил их сюда. Тебе тоже стоило бы почитать.
— Потом. А как ты себя чувствуешь?
— Долго ты додумывался до этого вопроса. Я насупился, двинул затылком куда–то туда, себе за спину, изображая кивок. Она мгновенно среагировала.
— Прости, милый! — импульсивный возглас, превосходно исполненный. — Я не должна была так говорить… Я чувствую себя намного лучше. Это чистая правда. Это так же верно, как и то, что вчера лил дождь. Хорошо прогулялся? — Банальности, но банальности, великолепно разыгранные, — на том же уровне, что и возглас.
Я чуть было не приступил к рассказу о своей приятной прогулке, как вдруг послышался робкий стук в дверь, откашливание, и в комнату вошел Визерспун. По моим расчетам, за дверью он провел не менее трех минут. За спиной у него нарисовались фигуры Джона и Джеймса, парней с Фиджи.
— Добрый вечер, миссис Бентолл, добрый вечер. Как себя чувствуете? Лучше, разумеется, лучше! Вы на самом деле выглядите лучше. — Он перевел взгляд на книги и тотчас нахмурился: — Откуда они, миссис Бентолл?
— Надеюсь, я не совершила ничего предосудительного, профессор Визерспун, — обеспокоенно произнесла она. — Я попросила Томми дать что–нибудь почитать. Он и притащил все это. Не успела я взяться за первую книжку, как…
— Это редчайшее, ценнейшее издание, — сообщил он раздраженно. Наиредчайшее, наиредчайшее. Из фонда персональной библиотеки, откуда книги не выдаются. Так уж заведено у нас, археологов. Томми не вправе был… Но не расстраивайтесь, не расстраивайтесь. У меня прекрасный набор романов, отличная коллекция детективов, что вам заблагорассудится. — Он заулыбался, великодушно позабыв об инциденте. — Я пришел, чтоб довести до вашего сведения приятную новость. Вы с мужем будете жить одни все оставшееся время. Джон и Джеймс за день очистят помещение от лишних вещей.
— Что вы, профессор! — Мэри потянулась к профессорской руке. — Как приятно! Вы так добры! Поистине ваша доброта беспредельна!
— Не стоит благодарности, моя дорогая, не стоит благодарности! — Он стал гладить руку и увлекся этим занятием куда больше, чем следовало, раз в десять больше, чем следовало. — Просто я подумал, что уединение в гостевом доме придется вам по душе. — Все это произносилось с каким–то повторяющимся периодически прищуром полузакрытых глаз, который я сначала приписал приступу колита, и зря: подмигивание, оказывается, имело жуликовато–иронический подтекст. — Смею утверждать, вы состоите в браке не очень долго. А теперь скажите, миссис Бентолл, позволит вам здоровье разделить нашу трапезу?