Черный свет.Обыкновенная мёмба
Шрифт:
— Простите, — вмешался Виктор, — а как же это делается?
— В общем-то очень просто. Костюм у вас двойной. Из двух пленок. Наружная и внутренняя покрыты особым полупроводниковым составом. Наружный перерабатывает свет и тепло, а внутренний — только тепло человеческого тела. А в результате получается электрический ток. Но этого мало. Полупроводники могут вырабатывать еще и холод и тепло. Так что в костюме всегда одна и та же температура. В нем никогда не бывает ни жарко, ни холодно, а всегда в самый раз.
— Правильно! — сразу сообразил
— Все так и… не так. Двойным костюм делается не для этого. Вот когда вы начнете знакомиться с нашими морями и нырнете в воду, между стенками костюмов возникнет воздушная прослойка. Вернее, газовая прослойка. Она автоматически поддерживает нужное давление, и вы ныряете на любую глубину. Вода вас не раздавит. Костюм предохранит от давления. А вот антенны на шлеме-капюшоне и в самом деле для переговоров. Только работают они не так, как вы думаете. Одна антенна для связи на Мёмбе с помощью обыкновенных радиоволн. Радиотелефон с автоматической настройкой. Вторая — для связи под водой. Ведь под водой мы пользуемся ультразвуковой связью. Ультразвук отлично распространяется в воде. А вот третья… Третья — это учебная телевизионная антенна. И вот для нее-то и есть приставка — обыкновенный телевизор: маленький, плоский, как книжка. В свой час вы его получите и научитесь с ним обращаться. Правда, третья антенна служит и еще кое для чего, но вы это узнаете потом.
Андрей уже набрал воздуха, чтобы высказать очередную догадку, но самая серьезная женщина решила по-своему:
— Мы сейчас уйдем, ребята, а вы получите завтрак. Поедите, освоитесь в ваших новых костюмах, отдохнете, а потом уж и решим, что делать.
Не привыкший, чтобы его перебивали, Андрей покраснел и отошел в сторону. Женщины двинулись к дверям. Самая серебряная положила руку на стену и нажала невидимую кнопку. Дверь отворилась, и они ушли.
Глава шестая
А2 ВЫХОДИТ В МИР
Андрей Антонов проводил женщин до самой двери. Он видел, как открывалась дверь, постоял перед ней и, по-видимому, кое-что придумал, потому что, когда он возвращался от двери к ребятам, вид у него был сосредоточенный и несколько сердитый. Валя мельком взглянула на него и странно-взрослым жестом потерла кончиками пальцев виски.
— Понаговорили тут… всякого. Разбирайся, — сказала она сердито, и голос у нее тоже звучал противно-взросло.
— Не в этом дело, — отрубил Андрей. — Это они все в теории выдали. А вот на практике… Надо пробовать.
И они стали пробовать. Застегивать и отстегивать всякие замочки и "молнийки", задраивать и открывать шлем-капюшон. Все проходило гладко, и постепенно костюмы как бы срастались с телом. Они перестали мешать и казались привычными и обычными. Андрей неожиданно толкнул Виктора, тот ответил, и они стали возиться
— Перестаньте, ребята! Что подумают о нас местные жители?
Андрей увильнул от Витиного толчка и, забежав за стол, тоже закричал:
— А что мы такого делаем, чтобы о нас плохо подумали?
Именно так он всегда отвечал на замечания учителей: "А что я такого сделал?" И Валя, должно быть подражая какому-то учителю, сказала:
— Но это же просто неприлично: только что прибыли на чужую планету и уже затеяли… драку.
— Но мы же не деремся. Мы — балуемся!
— Тем более. Ну что хорошего в баловстве? Неужели нельзя посидеть тихо и спокойно?
Андрей неожиданно разозлился:
— А-а, да отстань ты! Нам костюмы нужно попробовать! Поняла? Лезет тут со своими… поучениями.
Валя широко открыла глаза и долго смотрела на Андрея. Каждый раз, когда широко открытыми глазами долго смотришь на какой-нибудь предмет, глаза устают, краснеют и на них наворачиваются слезы. Наверное, поэтому снайперы и охотники, жители степей и моряки, которым часто приходится смотреть подолгу в одно место, всегда прищуриваются. Поэтому у них и не навертываются слезы. А Валя широко открыла глаза…
Впрочем, слезы могли навернуться и по другой причине. Мы все можем дружить с одним человеком, а нравиться нам может совсем другой. И когда нравящийся нам человек делает что-нибудь не так или, что еще хуже, обижает нас, тут уж вполне можно открыть глаза от удивления: чего это он? Какая муха его укусила?
Но так или иначе, а Валя отвернулась и ничего не ответила. Виктору тоже расхотелось баловаться. Все-таки вовремя сказанное слово, пусть даже замечание или упрек, играет свою роль… Тем более, что как раз в это время открылись форточки в стенах и появились подносы с едой.
Ни на кого не глядя, независимо вздернув голову и потряхивая косичками. Валя расставила еду на столе и резко сказала:
— Ешьте!
И ребята покорно сели за стол.
Все было почти так же, как и на Земле. Маленькие колбаски — в меру сочные, в меру острые и очень нежные, почти как сосиски. Что-то похожее на поджаренный картофель, только более рассыпчатое и сладковато-перечное на вкус. Андрей, картофельная душа, почмокал и авторитетно заявил:
— Что-то вроде батата.
— Вроде чего? — спросил Виктор.
— Батата. Это такой сладкий картофель в тропических странах. А варили, видно, с перцем. А может, с аджикой.
Что такое аджика — смесь жгучего перца, укропа, кинзы, петрушки, соли и еще всяких травок, любимая приправа на Кавказе, — ребята знали. Кроме того, были фрукты, похожие на крымские продолговатые яблоки и напоминавшие их по вкусу, только более сладкие. И наконец, молоко. Густое, почти розовое молоко. Андрей понюхал его и поморщился: молока он не любил. А когда попробовал яблоко, сразу предложил Виктору: