Черный ураган. Честный Эйб
Шрифт:
Тэд бегал по залу с двумя козами в упряжке. Козы были запряжены гуськом и тащили за собой кухонную табуретку. На весь зал разносился воинственный клич Тэда: «Батарея, галопом! На позицию! Стой! Снимай орудия!»
Но козы не слушали команды и продолжали бежать по залу с жалобным блеянием. Мулатка, портниха матери Тэда, стояла в дверях. Вид у неё был угрожающий.
— Тэд! Как ты забрался в зал?
— Это не зал, тётя Элизабет! Это позиции Потомакской армии!
Тэду было уже девять лет. Он научился говорить раздельно, но картавость осталась.
— Кто
— Не скажу.
— А вот я скажу отцу!
Тэд усмехнулся.
— Папа не любит ябед. Он вас не примет.
— О, Тэд, — многозначительно произнесла Элизабет, — я скажу миссис Линкольн!
Эта угроза была куда серьёзнее. Спрятаться от миссис Линкольн в Белом доме было почти невозможно. Её боялись даже бравые капралы пенсильванского добровольческого полка, который охранял президента. Но Тэд был опытным стратегом.
Когда Линкольн вернулся в свой кабинет, он нашёл там двух посетителей: Тэда с его козами и военного министра Стэнтона.
— Папа! — выпалил Тэд, не успевши поздороваться. — Мистер Стэнтон гений!
— Разве? — спросил Линкольн.
— Он обещал мне сделать две вещи: назначить меня лейтенантом и снять «маленького Мака».
Линкольн внимательно посмотрел на сына и улыбнулся. Стэнтон серьёзно поглаживал свою окладистую бороду. Он редко улыбался.
— Насчёт первого куда ни шло, — сказал Линкольн, — насчёт второго мы повременим. Я надеюсь ещё сдвинуть его с места.
«Маленьким Маком» в народе называли командующего Потомакской армией генерала Мак-Клеллана. За два года войны он неизменно занимал одни и те же позиции к югу от Вашингтона.
— Что ещё обещал тебе мистер Стэнтон?
— Больше ничего, — отвечал Тэд. — Я бы хотел только, чтоб ты поскорее освободил чёрных.
Тут Линкольн перестал улыбаться. Зато заулыбался Стэнтон.
— Я слышу это в седьмой раз за последние сутки, — сказал Линкольн. — И это напоминает мне моего старого приятеля судью Дэвиса. Однажды я попросил его одолжить мне рубашку. «У меня только две рубашки, — ответил судья, — одну я вчера снял, а другую вчера надел. Какую вы предпочитаете?»
— Что вы хотите этим сказать, мистер Линкольн? — спросил Стэнтон.
— То, что, если я сегодня подпишу прокламацию об освобождении негров, мы потеряем четыре рабовладельческих штата, которые ещё верны Союзу. А если я её не подпишу, меня съедят с потрохами аболиционисты. Что вы предпочитаете, лейтенант Тэд Линкольн?
Юный лейтенант не отвечал. Он обладал способностью мгновенно перескакивать с одного предмета на другой, как бабочка, порхающая между деревьями.
— И мне сошьют синюю форму с погонами? — спросил он.
— Сошьют, если ты уйдёшь из кабинета, — отвечал Линкольн, — и не будешь приводить ко мне на приём своих друзей.
«Старый Эйб» имел в виду случай, когда его сын втащил в кабинет целую делегацию священников, которую президент не хотел принимать. Тэд сказал при этом: «Папа, познакомься, это мои друзья, они научили меня свистеть на лестнице соловьём…»
— Клянусь, — сказал Тэд, —
— Он имеет в виду сигнал «СОС», мистер Стэнтон, — объяснил «старый Эйб». — Он научился этому на военном телеграфе.
— Папа, ты сказал, что по этому сигналу откроешь дверь в любом случае! Ты сказал! Ты…
— Тэд! — послышалось из-за двери.
Это был пронзительный голос миссис Линкольн. У всех троих людей в кабинете вытянулись лица.
— Хорошо, Тэд, — поспешно промолвил президент, — подписано «Авраам Линкольн»!
Тэд подпрыгнул.
— Папа, — воскликнул он, — я знаю, ты всегда делаешь то, что я говорю! И чёрных ты тоже освободишь! Правда?
Он подскочил и в избытке чувств влепил отцу поцелуй в его жёсткую, морщинистую щёку. Через минуту Тэда не было в комнате.
— Вы знаете, Стэнтон, — сказал Линкольн, потирая щёку, — он всегда прав, этот молодой разбойник…
…Накануне этого майского дня 1862 пода в мятежном городе Чарлстоне, в штате Южная Каролина, колокол на церкви Святого Михаила пробил восемь ударов. Это был комендантский час, когда движение на улицах прекращалось. Белых, задержанных на улице ночью, проверяли и отпускали. Негров отводили в тюрьму.
Чарлстон имеет обширную гавань со множеством островков и речных устьев. Островки все усеяны фортами и батареями. В центре гавани находится знаменитый форт Самтер с тремястами пушками. Знаменит он тем, что первым был обстрелян 14 апреля 1861 года мятежниками-рабовладельцами, и с этого часа в Америке началась гражданская война.
Всеми укреплениями чарлстонской гавани командовал генерал Рипли. У него был собственный флагманский колёсный пароход «Плэнтер», бывшее судно для перевозки хлопка.
Штурвальным на этом пароходе служил Роберт Смоллс, раб.
Воскресным вечером Смоллс неожиданно вошёл на галерею своего домика, расположенного в негритянском квартале. Жена его Ханна вешала бельё для просушки и, увидев мужа, всплеснула руками:
— Робби, тебя арестуют! Восемь часов пробило!
— У меня пропуск, — рассеянно сказал Смоллс. — Капитан отпустил меня до десяти часов вечера.
Смоллс принадлежал некоему мистеру Мак-Ки, который отдал своего раба «внаём». Это значило, что раб может жить самостоятельно, но должен платить хозяину оброк. Смоллс был одним из лучших штурвальных и лоцманов на всём побережье южных штатов. Он получал 16 долларов в день. Из них 15 долларов он отдавал хозяину.
Если б мистеру Мак-Ки срочно понадобились деньги, он мог бы продать Роберта Смоллса за несколько минут, не говоря об этом ни слова Ханне. Но глупо резать курицу, которая несёт золотые яйца. Поэтому Смоллс продолжал служить на «Плэнтере». Жена его Ханна промышляла стиркой белья. Она была рабыней некоего Кингмена и тоже «отрабатывала за себя». У Смоллсов была дочь Элизабет, четырёх лет от роду. По закону она принадлежала хозяину её матери и тоже могла быть продана за несколько минут без предупреждения.