Черный ящик с Руддерогги
Шрифт:
– Почему к погранцам?
– с некоторым замедлением поинтересовался Лепет.
– Не лучше ли обратиться прямо к начальству?
– -Думаю, без протекции нас к нему просто не пустят.
– Странноватые здесь порядки, не так ли?
– Если здесь вообще есть порядки, - ответил я. Хотя уже понимал, что порядки здесь есть, но очень необычные. Как и всё остальное.
Пограничный пост, однако, оказался на месте. И люди на нём были те же самые. Хотя по моим прикидкам они должны были уже смениться. Пограничный распорядок пользуется конвенционным галактическим временем независимо от того, какой тут реальный час Это понятно: люди в Галактике все от природы настроены по теллурианскому времени, все ритмы основаны на нём.
Так пот, с давних времён мне было известно, что смены в таких службах происходят в ноль часов, шесть, двенадцать и восемнадцать. Сейчас по моим часам - по ручным, а главное - по вживлённому хроночипу было восемнадцать двадцать две, так что должен был заступить новый наряд. Но этим правилом здесь явно пренебрегли. И командовал тут всё тот же декан.
– Ещё раз привет, коммендер.
– И я приподнял руку в знак приветствия.
– Слушай, что у вас там за чудеса творятся в Центре космосвязи?
– Привет, привет, - ответил он вроде бы доброжелательно, как и в тот раз. Скользнул взглядом по моей покупке.
– Чудеса? Это не по нашей части.
– Он должен был задать ещё один вопрос, и он так и поступил: - А что такого ты там нашёл?
«Ты» было как бы подтверждением того, что меня тут воспринимают если и не совсем как своего, то во всяком случае и не как совсем чужого. То есть имеющего право спрашивать.
– Что нашёл? Вот именно, что ничего! Гладкую стенку вместо входа.
– И когда это случилось?
– Минут шесть-семь тому…
– Чему же ты удивляешься?
– Вот этому и удивляюсь.
– И зря. В восемнадцать ноль-ноль порт прекращает работу. Ты, наверное, заметил, что у нас тут нагрузка небольшая. Зачем же зря напрягаться?
Я не сразу справился с искренним удивлением. Но, чтобы не показать этого, продолжил спрашивать:
– Что же вы так - при таком хозяйстве, прямо столичного размаха - и такая пустота? Как говорится, мерзость запустения…
Декан пожал плечами:
– Не знаю, не я строил. Моё дело - вход-выход.
– Ну да, конечно. Извини. Значит, связь отключена. Вся? Или где-нибудь что-нибудь всё-таки работает? Хорошие советы высоко ценятся.
– Работает, конечно, - успокоил он.
– Мир-то не отключается, продолжает жить, а значит - говорит, смотрит, слушает…
– И где такое местечко - чтобы поближе?
– В городе, понятно.
– Как туда добраться?
– Для меня - просто. Сесть в скользун, четверть часа - и там.
– Не подбросишь нас?
Декан усмехнулся. Погранцы повысовывали головы из своих конур, развлекаясь, похоже, сценкой, что мы тут разыгрывали. Больше делать им было совершенно нечего.
– А ты что, - спросил он, - разжился визой?
– Слушай, да нам нескольких минут хватит. Но еще не договорив, я понял по его взгляду: этот мужик не
из тех, кого можно уломать. И как бы подтверждая это, он проговорил громко и сухо:
– Пограничный пост завершает сегодняшнюю вахту. Посторонних прошу покинуть нейтральную зону и вернуться на международную территорию.
Мы не сдвинулись с места, и он повысил голос:
– При неповиновении будет применена сила!
Двое здоровых пограничных ребят при этом вылезли из будок и шагнули к нам. Декан остановил их:
– Ладно, они сейчас уйдут, всё спокойно. И повернул голову к нам:
– На вашем месте я бы проверил выход на стартовое пространство. Тот пост обычно закрывается последним.
– А там что искать?
– спросил я, подозревая подвох.
– Катер, - сказал он, - что же ещё? Я не слышал, чтобы у вас на борту и связь обрушилась. Почему бы вам не попробовать оттуда докричаться до тех, кто вам нужен?
А в самом деле, почему бы нет?
– Побежали, - кивнул я Лепету.
И мы припустили, а декан бросил вдогонку:
– С покупкой своей - осторожно. А то, знаешь… Я даже остановился на миг:
– А то что?
Но он уже повернулся к нам спиной. Окошки пограничных будок разом захлопнулись. Звякнули, запираясь, турникеты.
Створки выхода в город сомкнулись, индикаторы на арке погасли. И тут же выключилось и освещение.
Мы побежали дальше, хотя и не так быстро: в такой темноте недолго было бы и грохнуться, и сломать что-нибудь. Себе. А это было бы ни к чему.
Обращенный к старт-финиш полянке фасад первого этажа был совершенно прозрачен. И хотя снаружи уже сгущались сумерки, мы с Лепетом успели увидеть, как четверо наших коллег быстрыми шагами, почти бегом, направляются к единственной машине, - к тому катеру, что доставил нас с борта сюда и теперь должен был отвезти обратно. Катер зажёг уже жёлтый внешний огонь - этот сигнал предупреждал о пятиминутной готовности к старту.
– Давайте быстрее!
– с этими словами Лепет обогнал меня, перейдя на бег, и устремился к единственному открытому сейчас выходу.
– А то вдруг они… - Больше он не стад говорить ничего, чтобы не задохнуться. Впрочем, и так было ясно, что при здешних странных порядках стоит поспешить.
Я и спешил - в силу моих сиюминутных возможностей. К сожалению, они явно уступали способностям Лепета, во всяком случае в спринте. Вообще-то в равных условиях я обошёл бы его на первой же двадцатке. Но условия равными назвать я никак не мог.
Не мог, потому что именно сейчас меня в очередной раз посетили судороги мышц обеих голеней, сперва левой, потом и оставшейся. Нежеланные гости, начавшие заглядывать ко мне семь с небольшим лет тому назад - эту хворобу я подцепил в Луканских болотах во время поисковой операции. Судороги то набрасывались на меня по нескольку раз за сутки, и днём, и ночью, то вдруг могли оставить на месяц-два, однажды даже на полгода, так что надежда на то, что они ушли так же без предупреждения, как появились - успевала не только зародиться, но и уже встать на ножки; тем глубже оказывалось очередное разочарование. Но никогда ещё судороги не возникали так некстати, как на этот раз. Обе ноги оказались как бы в тугих браслетах, всё более сужавшихся и одновременно накалявшимся, казалось, на десятки градусов. Боль была адская - думаю, любой, побывавший в числе клиентов названного заведения, согласился бы с этим определением. Я сам уже чувствовал себя на самом его пороге.