Черный замок Ольшанский
Шрифт:
Рука его гладила уши Аса.
— Я был очень верующий. Больше, чем теперь. И в войну впервые влюбился. И — вещь почти несовместимая — был в подполье… Ее схватили, когда я утром пошел за сигаретами… Курите… После войны я стал ксендзом… Особой жертвы не было.
…Я брел от него и думал, что в самом деле мы все отравлены войной. Возможно, безумны. Но откуда мне было знать, кто, как и что? Хотя бы и тот же ксендз Жихович.
А вечер имел трагикомическую развязку. Довольно тяжелую и одновременно достаточно комичную. Я пришел в свою боковушку и завалился спать. Слишком рано. И даже во сне чувствовал, как у меня болит голова. Что-то с нею в последнее время происходило. Все более тревожное и опасное.
Сон был тоже тяжелый. Та самая галерея, на которой я тогда видел тени. Молодой, светловолосый мужчина (высокий, мощные мускулы, детские глаза, такие синие, какие редко бывают на этой земле). Молодая женщина, почему-то очень похожая на Сташку.
— Я не могу, — шелестела она. — Он выдал нас, выдал друзей, выдал тебя.
— Не только выдал, — бросил он. — Присвоил все имущество восстания. Как ты могла когда-то пойти с ним?
— Я тогда не знала тебя. И я не знала, что он может…
— Он может еще и получить от короля треть за выдачу друзей, этот знатник [80] , — прозвучал глухой, но приятный голос. И я увидел, что к ним приближается сильный худой и высокий светловолосый человек.
80
Знатник — богатый, влиятельный (здесь и далее по главе — древний белорусский язык).
Тут я догадался, что это Гремислав Валюжинич, инициатор «удара в спину», жена Витовта Федоровича Ольшанского Ганна-Гордислава и зодчий костела, башни которого, одетые лесами, уже возвышались над стенами.
— Этот истинствовать [81] не будет, — сказал Гремислав. — Для него есть две очины [82] . Одну он продаст, но за вторую зубами будет держаться, глотки грызть за свои скойцы [83] .
81
Истинствовать — говорить правду.
82
Слово «очина» имело два смысла: а) родители, предки; б) майорат, имущество.
83
Скоец — монета.
— Родные, — сказал зодчий, — он все же откуда-то знает о вас. И потому бегите. Пока не поздно. И возьмите с собой альмариюм [84] с деньгами. Они не принадлежат ему. Они — людские, ваши. Тех, кто восстали. Бегите. Садитесь где-нибудь на Немане на окрут [85] — и куда-нибудь в немцы. Потом вернетесь, когда снова придет ваше время, когда надо будет покупать оружие. Продажный род. Что предок Петро, который князя Слуцкого выдал, что этот.
84
Альмариюм — сундук, реже шкаф.
85
Окрут — корабль.
— Кони есть? — спросила женщина.
— Есть кони, — сказал Гремислав. — Ключаюся [86] с тобою, дойлид. Но столько ремней [87] золота, столько камней, столько саженых [88] тканей — разве их повезешь в саквах [89] ?
— Возьмите часть. Остальное припрячем здесь.
— Я не хотел, — сказал Валюжинич. — Но зэлжил [90] он самое наше белорусское имя.
86
Ключаться — подходить, быть достойным. Здесь в смысле соглашаться.
87
Ремень — мера веса.
88
Саженый — вышитый драгоценными камнями.
89
Саквы — переметные сумы.
90
Зэлжил — обесчестил, обесславил.
— И пусть останется ни с чем, — жестоко сказала женщина. — Без меня и без сокровищ. Таков пакон [91] . И пускай нас оттуда достанет, акрутны [92] , апаевы [93] псарец [94] . У него своя судба [95] , у нас своя. А тебе, великий дойлид, благодарение от нас и от бога.
— Будете благодарить, когда все окончится хорошо.
91
Пакон — закон, предначертание.
92
Акрутны — жестокий, свирепый.
93
Апаевы — запойный.
94
Псарец — псарь.
95
Судба — суд, приговор, правосудие, предначертание.
…И вот уже падает на только что засыпанную яму огромный спиленный дуб (где я читал про такой способ захоронения сокровищ? — отмечает во сне подсознание), и вот уже и следа нет, и ночь вокруг.
…И вот уже рвутся в ночь, прочь от стен замка диким лесом два всадника. У одного при бедре длинный меч, у второго, меньшего, корд [96] . Исчезли.
И вот худой человек поднимается по лесам башни костела. Стоит и глядит в сторону бескрайних лесов, где далеко-далеко — Неман. И тут алчная растопыренная пятерня толкает его в спину, и в глазах недоумение… Стремительно приближается земля.
96
Корд — короткий меч или длинный кинжал.
И это уже как будто не он, а я падаю, как несколько лет назад со скалы на Карадаге (чудо и собственная сообразительность спасли тогда меня от неизбежного, — отмечает подсознание).
Этого чудо не спасло. Я опять смотрю сверху. И он, отсюда маленький лежит на земле, как кукла… Опять я внизу. Над трупом стоит коренастый темноволосый человек. Узкие глаза. Жесткий прикус большого рта. Сребротканная чуга [97] падает широкими складками. А напротив него довольно уже зрелая женщина в черном.
97
Чуга — верхняя мужская одежда.
Витовт Федорович Ольшанский и его сестра.
— Положите в корсту, в мед, — горько говорит женщина. — И в Кладно к бальзамировщику.
— Ты, может, и в костеле его положишь?
— Не только положу, но и пижмом [98] удостою. Он строил — ему и лежать.
— Ну ясно, вы же размиловались. А то, что он справца [99] того, что они добро мое растранжирили, что в зэшлом часе [100]
предок Петро добыл, что я добыл?
98
Пижмо — мускус.
99
Справца — виновник, зачинщик.
100
Зэшлы час — старое время.
— Изменой вы его добыли. Зэлжили имя белорусское, имя Ольшанских. И жаль мне только, что я в зэшлые часы не могла придушить его в колыбели. И тебя тоже. Потому что младшей была. И это наше общее владение, кого хочу, того и кладу. И контарфект [101] над гробом его, бедного, безвременным повешу. И проусты [102] над ним месяцами петь будут, чтобы возрадовалась его душенька.
— Ну, он и тела не забывал.
— Зато ты забыл, смоковница бесплодная. Макула [103] на нашем народе, хробок, туляч [104] . Ты и с женщинами можешь только партаци [105] . Так чему удивляться, что настоящая от тебя убежала? От тебя убежала бы и косорылая.
101
Контарфект — рисунок, образ.
102
Проуст — священник, чаще всего католический.
103
Макула — латинское «пятно», польское «недостаток», «порок».
104
Хробок, туляч — червь, побродяга.
105
Партаци — портить, плохо работать.