Черт его знает...
Шрифт:
Поразмыслив с полминуты, Генри вынужден был признаться:
– Не вижу связи между их дискуссией и опоясывающим лишаем твоего приятеля.
– Скорее всего, – задумчиво объяснила Элли, – все дело в возрасте. Тони как-то неуважительно отозвался о возрасте мистера Юргенсона. А Кейт, судя по всему, очень щепетильно относится к его возрасту.
– Ерунда какая-то. Наверняка она относится щепетильно к своему возрасту. Сколько ей?
– Точно не знаю. Но ее возраст тут ни при чем. Кейт разозлилась, когда Тони сказал, что...
– Минутку! – оборвал ее Генри. – Дорогая, вспомни правило,
– Кейт наслала опоясывающий лишай на Тони, – четко произнесла Элли. – Извини, я забыла сказать самое главное. Тетя Кейт – колдунья.
– Господи, Элли, девочка моя дорогая!
– Разумеется, добрая колдунья, – поспешно добавила Элли. И, помолчав, нахмурилась: – Случай с Тони – это исключение! Кейт редко насылает порчу... только если ее совсем уж выведут из себя. А потом она так переживает, так переживает!
– Ты меня мистифицируешь. Нехорошо с твоей стороны, дорогая. Разговор ведь очень серьезный. Пойми, для меня крайне важно понять тетушку Кейт. В противном случае я могу ненароком обидеть нашу милую родственницу... Так, значит, она интересуется футболом. Замечательно! Мы найдем общий язык. Буду рад посвятить ее во все тонкости этой игры. Полагаю, тетушка болеет за «Редскинз»?
– Кажется, – буркнула Элли.
Взгляд Генри, устремленный на невесту, светился добродушным юмором и теплотой. Прелестна. Просто прелестна. А когда дуется, становится похожей на рассерженную киску или взъерошенного цыпленка. (Сравнения Генри особой оригинальностью не отличались.) Ничего, немного терпения – и она научится с благодарностью принимать его мягкие, тактичные упреки – не упреки даже, а, скорее, отеческие наставления. Ну а пока... пока Генри закрывал глаза на обиду или гнев своей малышки, терпеливо дожидаясь, пока к Элли вернется хорошее расположение духа. Лучший метод воспитания – вновь и вновь демонстрировать человеку, что истерики и надутый вид ни к чему не приводят.
– Вот и нашлась тема для разговора! – с энтузиазмом воскликнул он. – Буду превозносить «Редскинз»!
– Может, запишешь, чтобы не забыть? – ехидно поинтересовалась Элли.
– Спасибо, дорогая. Думаю, мне не составит труда это запомнить, – хохотнул Генри, давая понять, что и эта шпилька его ничуть не затронула. – Ну, с тем, что можно хвалить, разобрались. А что можно безболезненно критиковать в присутствии тетушки Кейт? Наверняка ведь есть что-то такое, чего она терпеть не может. На мой взгляд, ничто так не сближает людей, как общие враги! – глубокомысленно объяснил Генри.
– О да! – кивнула Элли. – Кейт многих терпеть не может.
– Например?
Элли сделала глубокий, как перед прыжком, вдох.
– Джо Нэмата, доктора Джойса Бразерса, Роджера Макграта... Это глава местного школьного совета, – не дожидаясь наводящих вопросов, добавила она. Губы Генри сложились в довольную улыбку. Элли совершенствовалась на глазах. – Он, кажется, пытался изъять некоторые, по его мнению «разнузданные», книги из библиотеки. Дальше... Всех до единого артистов из
– Верно.
– А еще ненавидит Нормана Мейлера и Платона – называет его фашистом... Трисию Никсон и Гора Видала...
– Полностью согласен, – одобрительно вставил Генри.
– Да, но у Кейт свои причины для ненависти, – возразила Элли, метнув в сторону Генри быстрый взгляд. – Она считает Видала почти великим писателем и возмущается, что из презрения к людям он не дает себе труда стать по-настоящему великим.
– Понятно. Дальше?
– Генри, бедняжка! – звонко расхохоталась Элли. – Да не расстраивайся ты так! Сейчас мне больше ничего в голову не приходит, но, если вспомню, сразу же скажу. Да, кстати, давай договоримся – если ты затронешь неподходящую тему, я сделаю тебе знак, поведу бровью, как Мэг в «Маленьких женщинах», помнишь? Следи за мной – и все будет в порядке.
– Ладно, – угрюмо согласился Генри. – Но черт возьми, Элли, это же нелепица какая-то! Ты меня точно не мистифицируешь?
–Да я ни за что на свете не стала бы тебя мистифицировать, дорогой.
В голосе Элли появилась некая странная нотка. Последнее время этот весьма своеобразный тон звучал все чаще, но Генри не обращал на него никакого внимания. А зря.
Впрочем, пользуясь еще одной любимой цитатой самого Генри, – все, что ни делается, к лучшему...
– В таком случае тетушка Кейт мистифицирует тебя, дорогая. Тебе так не кажется?
– Вряд ли... – задумчиво отозвалась Элли. – Бывает, она подшучивает даже над тем, к чему сама относится очень серьезно. К тому же с совершенно невозмутимым лицом. Глядя на Кейт, никто не может понять, шутит она или нет.
– Да никто наверняка и не пытается. Кому это нужно? – процедил Генри.
– Напрасно ты так. Ее все любят, все! – пылко возразила Элли. – Боюсь, у тебя сложилось совершенно неверное впечатление. Кейт действительно со странностями, но это добрейший человек на земле! Если она кого и не выносит, так лишь надутых, чванливых снобов...
Элли смущенно замолкла, устремив немигающий взгляд на дорогу. Генри был доволен тем, что его уроки дают результат, – невеста вняла советам не отвлекаться за рулем. Однако последние слова Элли определенно нанесли удар по его самолюбию.
– Своеобразная личность эта тетушка Кейт. – Генри предпочел не останавливаться на сомнительной фразе насчет «надутых снобов». – Совсем не похожа на твою маму. Вот уж кто мне по душе. Замечательная женщина! Знает себе цену, в облаках не витает...
– Да-да, – прервала его Элли. – Кейт другая. Помню, однажды она мне сказала... Первые сорок лет жизни, говорит, я только и делала, что подстраивалась под мнения других. Ну и хватит. Полжизни – более чем достаточно! Знаешь, она очень искренний человек... на свой лад, конечно, но ее можно понять. Кейт не притворяется, не пытается подделаться под кого бы то ни было... О-о, чуть не забыла: как раз сейчас у нее период неприятия Фрейда, так что упаси тебя господи хоть заикнуться о своем психоаналитике. И умоляю, ни слова в поддержку монотеизма!