Черт из тихого омута
Шрифт:
Глаза вдруг странно заслезились, а воздуха катастрофически перестало хватать. Снова выйти на улицу и попробовать справиться с этим, отдышаться? Толку мало, он уже пробовал. Постоял, посмотрел на людей, спешащих и радующихся чему-то, и снова ушел. Видеть сейчас проявление чужих эмоций было выше его сил. Ему надо набраться терпения и ждать… Скоро, уже, должно быть, скоро…
Момент начала безумного мельтешения людей с погонами он пропустил. Наверное, снова задумался о ней и о себе. Погрузился настолько глубоко в свои чувства, что очнулся лишь тогда, когда его грубо дернули за плечо, скидывая на
— Руки за голову, быстро! Лежать и не шевелиться! — Меж лопаток ударили чем-то твердым, и тут же послышалась отборная матерщина: — Я тебе, паскуда, сейчас нарисую небо в клеточку. Вы со своей шалавой у меня никогда не отмоетесь…
Гена лежал животом вниз со сведенными за головой руками и тупо смотрел на то, что мог рассмотреть из этого положения, в котором он так внезапно оказался. Ноги, ноги, ноги… Форменные ботинки, камуфлированные штаны… Этих он насчитал четверо. Потом двоих в штатском. Кажется, один из тех, что приезжал за Соней. Этот последний все бегал и бегал, мешая сосредоточиться. Пару раз, кажется, носок именно его ботинка больно врезался ему под ребра.
Что произошло, черт возьми? С какого хрена такая суета и такой беспредел? Крики, шум, гвалт, стук открываемых и закрываемых дверей… Наверное, случилось что-то ужасное, раз поднялась такая беготня.
Спрашивать смысла не было, отвечать никто не станет. А вот ему самому, судя по всему, отвечать придется. Только вот знать бы — за что?..
Ему объяснили. Подробно и популярно. Сначала изрядно проехавшись по ребрам и спине. Продержав в камере-одиночке почти сутки. И при этом не дав ему ни глотка воды. А потом уже объяснили. Лучше бы они этого не делали, потому что после всего, что ему сказали, ему расхотелось жить вообще…
— Что? — Гена даже приподнялся со стула. — Что-о?!
— Сидеть! — рявкнул давешний малый с миловидной, совсем не ментовской физиономией.
На спину Геннадия тут же опустилась дубинка дежурящего сзади охранника. Бдят, значит, защитнички…
Гена сморщился от боли и со стиснутыми зубами повторил:
— Что вы сказали только что?!
— А то и сказал, мать твою, скотина! — Следователь уже давно перестал быть просто добрым пареньком и сыпал ругательствами через слово. — Что ты, твоя баба и еще одно не установленное следствием лицо сначала совершили двойное убийство, а потом организовали ей побег!
— Побег?.. Господи, о чем вы говорите?.. Я ничего не понимаю…
Он, наверное, выглядел очень жалким сейчас. Небритый, весь помятый, с всклокоченными волосами, пропахший крысиным пометом, которого в камере было полно. Запястья скованы наручниками. Хорошо, что додумались сцепить руки впереди, иначе бы ему пришлось совсем худо. Труба бы было дело, если руки были бы сзади. А так — почти удобно. Обопри локти о колени, сожми кулаки и кусай их до крови сколько хочешь…
— Что ты делаешь, говнюк? — снова заорал следователь. — Ты что мне тут шоу устраиваешь? В психушку хочешь?
— Что вы с ней сделали? — просипел он, еле совладав с голосом — пропал, и все тут. — Где моя… жена? Вы забрали ее из дома… Я ждал ее… Где она? Адвокат!.. Мне нужен адвокат, и ей тоже…
— Будет вам, мать вашу, и адвокат! И сразу пять адвокатов! — Следователь несколько смягчил тон. — Ей-то уж он точно теперь не пригодится. С таким багажом ей высшая мера — не предел… Это надо же так обнаглеть… Среди бела дня…
— Я ничего не знаю и не могу понять… — начал было снова говорить Гена, но следователь тут же перебил его:
— Во, во, она тоже тут так же распиналась, а потом вдруг ей на помощь пришли соратники по оружию, и… Ты хоть, гад, представляешь себе, что здесь сейчас творится?
— Нет, — честно признался Гена, потому что понял из сказанного, что его Соня исчезла куда-то.
— Так я тебе объясню! — Парень подлетел к нему, больно ухватил его за шею и развернул его голову к окну со словами: — Там во дворе на снегу вчера остались лежать мои товарищи, понял? Один еще даже не был женат! А у второго дочке пять лет! Как мне смотреть в глаза их родственникам? Как, я тебя спрашиваю? Что я им скажу? Что твои сообщники устроили побег твоей бабе? Кого это утешит? Меня же начальство за одно место повесит, понимаешь ты или нет!
Он тяжело задышал и, с грохотом отодвинув стул ногой, вернулся за стол. Взял в руки обломок карандаша, попытался его переломить, но не смог и отшвырнул его на пол. Там уже много их лежало — карандашных огрызков, которые он накрошил за сегодняшнее утро. Помогало это плохо. Все произошедшее вчера казалось чудовищным. Еще более чудовищным — из-за того, где это произошло и когда. Светлое время суток, центр города, милицейское управление! Да, глупо был устроен этот проезд во двор. Говорилось об этом начальству неоднократно. С торца здания ни единого окна, отследить, что там сбоку творится, невозможно. На воротах безусый сержант… Беспрецедентный случай… Так, кажется, выразился эксперт… Черта с два он таковым является! Совершить подобное мог бы любой, кто пошустрее. Там даже камеру наблюдения еще не успели повесить, собирались на следующей неделе. Все как назло!
А начальству виновных подавай. А кого ему представить им на растерзание? Этого жалкого хромого парня, искусавшего все кулаки в кровь? Вряд ли он здесь завязан хоть каким-то боком. Вся информация по нему чистая. Детдомовский, служба в армии в таких местах, где награды просто так не раздают, а они имелись, и не одна. Не похоже, чтобы он был замешан. А вот девочка его лучезарная…
— А может быть… — Гена поднял глаза на парня, сидевшего за столом и ищущего взглядом, что бы ему еще такое переломить. — А может быть, ее похитили? Почему вы не рассматриваете такой вариант?
— С целью? Зачем кому-то нужна твоя баба, чтобы ее похищать? Если только для того, чтобы поиметь ее? — Следователь заметил, как дернулась голова арестованного, и понял, что задел его за живое. — А что? Чем не вариант? Девица-красавица. Ножки, попка, все на месте… Ты не морщись так, не морщись! Лучше объясни, кому нужна твоя баба, чтобы из-за нее положить две жизни? Прикинь, риск какой! Мог бы этот чудак легко пулю словить. Шел напролом, внаглую… Зачем она ему, знаешь?
— Нет… Нет, ничего не знаю… У меня, наверное, сейчас крыша поедет, — честно признался Гена: так плохо ему не было еще ни разу за его жизнь. — Понимаете, я ничего не могу понять! Все было так… Так здорово! Она же замуж за меня собралась. Согласие дала. Кольцо… Все, как положено…