Черта горизонта: Стихи и переводы. Воспоминания о Марии Петровых
Шрифт:
(Перевод Л. Бельского)
Сильва Капутикян. Наша дорогая сестра
Эти строки были написаны в первые же минуты после того, как я узнала о кончине Марии Петровых, в момент, когда из души, потрясенной внезапной вестью, вырываются самые горячие, самые взволнованные слова. И сейчас, после стольких лет, они не только не кажутся преувеличенными, а наоборот — даже скудными, сдержанными по сравнению с тем, что я испытываю, произнося ее имя, читая ее стихи и переводы.
Мария Петровых была из тех людей, которые раз и навсегда входят в твою судьбу, и никакая смерть не может вытеснить ее из твоей жизни, из твоего сердца. Она для меня не только близкий, родной человек, но своеобразный символ, воплощение нечто большого и значительного.
Я посвятила ей стихотворение «Русскому другу».
Поэтессе Марии Петровых
Высокая дружба подмены не хочет, Не нужно ей фальши и лести ничьей. Бывает, что чистые чувства порочат Потоком неискренних, праздных речей. Словами, подобными липкому тесту, Спешат доказать, что, мол, слаб я и мал, И к месту подчеркивают и не к месту, Что жизнь и дыхание кто-то нам дал. Мне попросту хочется снова сегодня С тобою, сестра моя, поговорить. Как быть, чтоб слова зазвучали свободней, Чтоб с праздником их не посмели сравнить?! В Звартноце мы встретились… Что-то большое Светилось во влажных глазах, в глубине. Ты — тоненькая — мне казалась свечою, Сгорающей на своем же огне. И мы подружились. И стала ты другом Заветной, как памятка, древней страны, Коснулась ты с благоговейным испугом Души ее, словно письмен старины. И ты увидала, как в глуби колодца, Бездонное горе — наш давний удел, И то, как, поднявшись из праха Звартноца, Орел на колонны из туфа взлетел. Как я, ты гордишься красой наших песен, Без скидки осудишь любой наш порок, И не покровителем — другом без спеси Ты переступила наш новый порог. Сестрой ты бываешь мне в грусти и горе, Защитником-братом в опасности час, Когда ошибаюсь, взволнованно споря, Меня исправляешь, любя, горячась. Когда обижаюсь на мир, на тебя я, Прощаешь ты мне охлажденье мое, Смеешься, когда, чувство меры теряя, Без удержу славлю я только свое… И пусть друг от друга живем далеко мы, — Я знаю, что в снежной Москве для меня Открыты всегда двери доброго дома, Что есть у тревожного сердца родня. Мне кажется: предки в тоске о свободе Искали такого тепла и добра, Когда говорили о русском народе — Они о тебе говорили, сестра!..(Перевод Веры Звягинцевой)
Мария Петровых и Вера Звягинцева, приехавшие в конце войны в Армению, изменили течение всей моей жизни. С ними пришло чувство общности, которое соединяет меня с широким миром. Наша дружба с Марией Петровых длилась тридцать лет.
В хрупкой внешне, удивительно скромной этой женщине была скрыта огромная сила, металл в характере. Для меня она была как внутренняя совесть, всегда в дни сомнений я обращалась к ней — она одобряла или осуждала, и я знала: она права. Ей первой всегда читала новые стихи. Когда беседовала с ней, то забывала, по-русски я говорю или по-армянски. Это был особый язык — язык души.
Ныне, после долгого-долгого перерыва, заполненного работой над прозаическими книгами, вновь родились стихотворные строки. (Правда, я говорила уже, что и прозу свою считаю частью работы поэта. Просто то, о чем хотела сказать, не ложилось в рифму, требовало большего полотна. Да и что такое художественная публицистика, если не родная сестра поэзии? Ведь и то и другое требует обнажения души.)
Но тут, случайно или нет, между пушкинским праздником в Михайловском и Всесоюзным писательским съездом, две недели в Малеевке подарили мне новые стихи. Они совсем иные, чем прежде. Пятнадцать четверостиший-раздумий. Годы, опыт, видимо, диктуют и форму и содержание. Впервые есть стихи и… нет Марии. Вот подстрочный перевод четверостишия, посвященного ей:
Сердце мое переполнено, кто в его дверь постучится? Со своими новыми песнями к кому мне теперь постучаться? Ах, ты одна умела лить слезы по-армянски, Чтоб перевели мои слезы, к кому мне теперь постучаться?Маро Маркарян. «Отзовись из безвестности…»
Все было свято для нее — перо, бумага, слово, все, что было в природе, в окружающем мире, на все и на всех смотрела она с неуступчивой, незамутненной честностью, с бесконечной добротой и непременным чувством — сделать добро, все, что другим в помощь.
Она ни на гран не облегчала себе жизнь. Писала прекрасные стихи, но не публиковала их. Большую часть своих сил она отдавала переводческой работе, в которую вкладывала столько жизни, столько сердца и души. Она переводила блестяще, но медленно, ища совершенное и находя его.
Я не знаю никого другого из встречавшихся мне людей, к кому бы все без исключения относились с таким почтительным восхищением, с таким чувством высокого уважения и признания. Такой была только наша любимая Мариша — тончайшая среди утонченных, честнейшая среди честных, человек глубоких чувств и несокрушимо стойкого сердца. Вспоминая ее, я думаю о поэтической неповторимости ее души.
Не напрасно ли прожито Столько лет в этой местности? Кто же все-таки, кто же ты? Отзовись из безвестности!..Как и у многих поэтов, стихи Марии Петровых — биография ее. И в них всегда есть особый оттенок, присущий натурам глубоким и гордым. Она хорошо знала цену всему — людям и событиям, ложной славе и бескорыстному служению:
Нам даже разговор о славе Казался жалок и смешон.Не верится, что в Москве на Хорошевском шоссе уже не придется стучаться в дверь маленького гостеприимного дома. И она, просто и скромно одетая, не встанет в проеме открывающейся двери как богоматерь.
И кажется, еще работает, еще трудится она неустанно, бесшумно. Погруженная в работу целиком. Строгая и сердечная.
Не в пример многим, она бралась переводить, только когда вещь действительно нравилась ей, и не отдавала в печать, пока сама не была удовлетворена сделанным, пока не находила последнее верное слово и нужную строку. Для нее свята была каждая строка истинной поэзии. И она имела дело только с истинной поэзией.
Велики заслуги ее в национальной поэзии: сколько книг перевела она из сокровищницы разных народов! И сыграла благородную, честную роль в духовном сближении, породнении народов, даруя им прекрасное, величественное, возвышенное — Поэзию.
Впервые Мария приехала в Армению в 1944 году, еще молодая, в самую прекрасную, цветущую свою пору. Приехала и с присущей ей глубиной и проникновенностью полюбила Армению и армянскую литературу на всю жизнь. Наш большой мастер Мартирос Сарьян написал тогда прекрасный ее портрет. И с тех самых воистину счастливых дней наша любимая Мария посвятила себя переводу армянской поэзии и была верна ей до последних дней своей красивой и неповторимой жизни.
Мы все любили Марию достойной ее чистой и глубокой любовью. Она сама как бы диктовала уровень этой возвышенной любви.