Черти поневоле
Шрифт:
– Шеф, ты че, простудился? – участливо поинтересовался Серый, высунув из-под одеяла голову.
Эдик посмотрел на братков с ненавистью. По его щекам текли слезы.
– Ты че, из-за рыжевья расстроился? – заботливо произнес Толян. – Так плюнь, мы свое возьмем!
– Цхе! – загадочно произнес Эдик и мутным взглядом уставился на стол. Затем его рука потянулась к стакану, в котором парились носки. Серый посерел. Между тем Эдик, не вдаваясь в тонкости и детали, залпом выхлестал из стакана воду. Пошатываясь, он поставил стакан с носками обратно и, пробормотав что-то вроде: «Какая стганная
Бандиты переглянулись.
– Ты это, Серый, ошалел, что ли? – прошептал Колян. – Шеф тебя предупреждал насчет носков?
– Да не могу я в грязных ходить, – стал оправдываться Серый. – Привык к культуре!
– Ничего себе – культура, – пробормотал Толян и залился тихим лающим смехом. – Ладно, пацаны, давай спать.
Братки выключили свет, и через минуту комната сотряслась от дружного храпа. Зато на кухне обеспокоенно зашевелилась Маланья.
– Как храпят-то, – сказала она вполголоса, – ну прямо спасу нет, хоть из дому беги!..
Словно в ответ на эти слова Эдик оглушительно свистнул и захрапел как-то особенно гнусно, поскольку распухший нос мешал ему нормально дышать.
Маланья раздраженно принялась ходить из угла в угол. Храп не прекращался. Стекла тоненько дрожали в лад могучим звукам. Старуха посвистела, но и это не привело к желаемому результату. Тогда она взяла в руки скалку, на секунду задумалась, обмотала ее полотенцем и на цыпочках вошла в комнату, где спали братки.
Следить за домом Шлоссера было поручено Серому и Толяну. Коляна отправили пошарить по садам, раздобыть чего-нибудь на завтрак. Яблочек там, груш, может, малинки… Если повезет – курицу. Насчет курицы у Эдика были большие планы. Он мечтал ее зажарить, отмочить в вине, сварить, запечь на костре, утомить в духовке.
Каждый из этих способов приготовления птицы вызывал у шефа такое бурное слюноотделение, что говорить он мог только по слогам, в промежутках сглатывая слюну.
– Что-нибудь человеческое добудь! – поучали Коляна, и тот послушно тряс головой. – Устали мы от бабкиной шамовки. Видишь, пальцы дрожат и в глазах все время какие-то искры прыгают. А у Серого вообще кровь до головы недотягивается. В общем, иди и без жратвы не возвращайся!
Колян нацепил шапку и поплелся на берег речки. Оттуда попасть на чужие огороды было значительно легче. Вскоре он и в самом деле узрел сквозь редкие колья забора сочные огурцы. Он протянул в щель руку и сам удивился ее длине. Огурцы были пузатенькие, с пупырышками, и на них блестели капельки росы. Дрожа от возбуждения, Колян сграбастал огурец и тут же его съел. Ублаготворенно закатив глаза, он некоторое время прислушивался к своим ощущениям и наконец впервые за долгое время счастливо улыбнулся.
«Хорошо! – подумал он. – Никаких денег не надо, только сидеть бы вот так, в тепле, на мягкой травке и грызть огурцы! Эх!» – Вздохнув, браток потянулся за следующим огурцом, но тут на его плечо легла чья-то рука.
Колян поднял голову. На него смотрел и добродушно улыбался здоровенный, как медведь, мужичина. Колян попытался скинуть руку с плеча и вскочить, но не смог. Обнажив желтые неровные зубы в дикой полуулыбке, Колян просипел:
– Ты че, братан?!
Мужик еще раз изучающе посмотрел на него и тоном, не допускающим возражений, спросил:
– Бомж?
– А? – в свою очередь спросил Колян.
– Бомж! – убежденно произнес мужик. – Жрать небось охота?
В ответ Колян так закивал головой, что едва не свалил клобук.
– Пойдем! – сказал мужик и, схватив Коляна под локоть, потащил его к калитке.
Они прошли мимо грядок с помидорами, огурцами, клубникой, морковью, свеклой и прочими огородными чудесами и остановились возле кучи неколотых дров. Рядом лежал здоровенный топор. Мужик вручил его Коляну и указал на дрова:
– Все переколешь, ясно?
– Я… Я не умею, – слабо возразил Колян. – И вообще, в натуре…
– Вот в натуре и переколешь! – сказал мужик тоном, не терпящим возражений. – А чтобы не вздумал удрать… Мухтар, ко мне!
Тотчас откуда-то из сарая выскочила овчарка ростом с доброго теленка и, облизнувшись, уставилась на Коляна. Бандит почувствовал, что у него схватило живот.
– Вот что, Мухтар, – между тем продолжил мужик, – следи, чтобы этот бомж переколол все дрова. Как сделает, гавкнешь три раза, ясно?
– Гав! – сказал Мухтар и скосил на Коляна правый глаз.
– А если побежит – сам знаешь что, – добавил мужик. – Возьмешь его себе на обед.
– Гав-гав! – сказала собака и развалила дымящуюся пасть.
– А если я в туалет захочу? – не выдержал Колян, холодея от ужаса.
– Верно, – согласился хозяин, – в туалет пустишь. И следи, чтобы не сачковал! – Сказав это, мужик хлопнул дверью и ушел, а Колян, проклиная все на свете, принялся за дрова.
Эдик тем временем сидел за столом и разрабатывал план дальнейших действий. Самому себе шеф казался полководцем небольшой, но крепкой армии. Почти Наполеоном. «Надо было мне другую шапку склеить, – подумал он, – не как у попа, а треуголку, как у Наполеона!..» Шеф осмотрелся. В углу все еще валялись листы неизрасходованного ватмана и клей. Эдик вскочил с места и принялся за дело.
А Серый с Толяном устроились в засаде. Место они выбрали удобное – густые кусты акации. Там, в гуще ветвей, они и спрятались, не сводя глаз с дома Шлоссера. Ждать пришлось недолго. Ровно в восемь часов часть забора отъехала в сторону, из ворот выскочил главный механик и бросился бежать в сторону ремонтных мастерских.
Калитка с минуту постояла открытой, а затем захлопнулась с тихой, неразборчивой руганью.
– Ну и дела! – пробормотал Толян. – Куда это он рванул?
– Может, в туалет? – наугад сказал Серый.
Толян критически глянул на него и скривил губы:
– Ты, Серый, чего-то поглупел за последнее время. Может, и вправду у тебя кровь до мозгов недотягивается? Туалет-то у него и дома есть! Это он в бухгалтерию попылил, насчет золота базарить, точно тебе говорю!
– Надо шефу сказать! – встрепенулся Серый и уже было поднялся, но Толян его остановил:
– Не успеем. Нужно залезть к нему и вытащить золото. Иначе все, унесут, только его и видели!
– А может, у него там собака? – засомневался Серый, но Толян отрицательно покачал головой: