Чертоги демонов
Шрифт:
– Помолчи. Не говори ничего, пока не спросят, поняла?
– Да.
Так они и замерли в поле с поднятыми руками.
Прошло около минуты, прежде чем от леса отошло человек десять. Стоило им покинуть свои укрытия, как они тут же стали хорошо различимыми, хотя до этого Кент бы в жизни их не заметил. Человек десять, целящихся в него и Миланье из автоматов, двигались, слегка сгорбившись, готовые тут же лечь на землю. Шли бодро, но не бежали.
– Миланье, они могут сделать тебе больно, но терпи, не проявляй ни в коем случае агрессии. Держи себя всегда в руках. Не подведи меня, ты
– Да, я не подведу тебя, - так же тихо ответила она, но с гордостью и уверенностью в голосе.
На неё полагался её друг, на неё были надежды всего её народа, в её руках была возможность остановить этот бесконечный круговорот насилия и жестокости. Со страхом Миланье чувствовала ответственность и внутреннюю силу её рода, которая только закаляла её внутренний стержень. Сколько бы боли ни перенесла и сколько бы ни потеряла, она не имеет права ошибиться. Прошло время, когда она была ребёнком. Теперь Миланье - единственный представитель своего рода. Та, кто сможет вернуть мир на их земли.
Что касается Кента, то он просто надеялся, что она ничего не разнесёт. Он даже сам не мог сказать, почему его это так заботило. Вернее, он знал, почему его так волновало это, однако он бы никогда не признался в этом, если только не наступил бы конец света.
Было ли глупой идеей вести её к своим? Насчёт того, что её ждёт, было и так понятно – без него Миланье умрёт. Там у неё больше шансов. Что касается силы, он отталкивался от того, что её сила проявлялась очень редко и только во время очень сильного внутреннего стресса. Ведь даже когда чудовища нападали на неё, Миланье не проявляла взрывных способностей. И когда был газ или он убил того демонёнка. Да и была она не настолько опасной, чтоб разнести дивизию или сравнять базу с землёй. В крайнем случае с ней справятся, а он понесёт ответственность за свою ошибку.
Десяток солдат приближался. Они начали что-то кричать метров за двадцать, но Кент не понял ни слова.
– Они требуют встать на колени, - тихо сказала Миланье, подчинившись. Он лишь последовал за ней.
Вскоре солдаты уже скручивали их. Кента быстро и грубо повалили на землю сразу двое, несильно церемонясь и активно используя ноги, чтоб прижать его к земле. Заломили руки так, что едва не сломали их, после чего на запястье затянулись стяжки. Они действовали без слов, быстро и слаженно, словно проводили это не раз.
А вот на Миланье вышла заминка - к ней они приближались с опаской вшестером и буквально не сводили с неё стволов автоматов. Никто не хотел к ней притрагиваться, и поэтому со всех сторон на перепуганную и без этого Миланье посыпались приказы (крики) встать на колени. Они орали так, словно пытались перекричать друг друга, но только пугая её ещё больше. И едва Миланье оказалась на коленях, как те грубо и без каких-либо разговоров вчетвером навалились на неё, продолжая кричать, чтоб она лежала и не дёргалась.
Выглядело довольно странно, как четверо под прицелом ещё четверых сковывают маленькую девочку, когда на огромного солдата выделили всего двоих.
– Твою мать… Джордж, глянь на это. У неё крылья, – кто-то бесцеремонно схватил её за крыло, оттянув его в сторону. Это было неприятно, как если бы кто-то начал выкручивать человеку уши. – Матерь божья…
– Да у неё и хвост! Охереть! – другой бесцеремонно оттянул ей хвост, от чего она тихо заскулила. Практически самое нежное место и такое же интимное, как грудь. Это было унизительно, неприятно физически и страшно, однако Миланье прикусила губу, сдерживаясь. – Твою мать, да она настоящий демон!
– Давайте! Потащили их, быстро! – и их двоих, подхватив под руки, быстро, едва ли не бегом, потащили обратно. И если Кент шёл своими ногами, то Миланье земли даже не касалась. Её просто несли над землёй, от чего её ноги свободно болтались в воздухе. Но она и не думала сопротивляться.
Однако не всё прошло гладко – в какой-то момент её крыло случайно коснулось руки одного из солдат, тот, испуганно вскрикнув, отпустил её, схватившись за своё оружие. Солдат, что держал её за другую руку, не удержал её один, и Миланье упала на землю. И упала очень неудачно, стукнувшись головой о камень и разбив себе бровь. Едва слышно вскрикнула, прикусив губу до крови, и беззвучно расплакалась от боли.
Ни звука. Ни звука, чтоб не пугать. Миланье, они такие пугливые, а ты такая смелая. Я выдержу, в меня верят, я не имею права…– подобные мысли, словно мантра, проносились в её голове, удерживая от того, чтоб не разреветься во весь голос, пока её тащили.
Голова после такого удара кружилась, и то ли от падения, то ли всё же от страха всё остальное было словно в тумане. Её куда-то несли, кто-то что-то говорил, несколько раз остановились, словно решая, куда вести дальше пленницу. За это время Миланье мельком видела в тени деревьев и среди кустов те самые металлические колесницы, но только целые, в отличие от тех, что стояли у дороги. Какие-то несокрушимые, жуткие, наполненные какой-то невидимой глазу силой и бездушным ужасом.
И малумы, много малумов с одинаковыми магическими оружиями, как у Кента. Все они смотрели на Миланье, однако из-за шлемов и масок она не могла понять, что они чувствовали, глядя на неё. Все серые, похожие друг на друга. Какие-то непоколебимые и… уставшие…
В конце концов её внесли в какой-то шатёр и тут же буквально бросили на землю, придавив коленом, чтоб она не могла встать. Ей так и хотелось закричать, чтоб они вели себя с ней хотя бы чуточку уважительнее и перестали делать ей больно, однако сдержалась. Помнила слова Кента, стерпела, промолчала, несмотря на всё это. Вместо бесполезных криков она украдкой попыталась окинуть взглядом место, куда её принесли.
Получилось не очень, так как Миланье была прижата к земле чьим-то коленом, который грозился сломать ей хрупкий позвоночник, а голова была прижата так, что было не повернуть. Да и маленькие окошки в этой маске значительно ухудшали обзор, позволяя видеть только то, что было конкретно перед ней.
Теперь солдаты, что конвоировали её, о чём-то переговаривались с кем-то, но она даже не слушала. Миланье старалась провалиться в собственные мысли, пыталась сконцентрироваться на том, что будет потом, когда этот кошмар закончится. Так было легче, так было менее страшно. Ведь вряд ли она поймёт, о чём они говорят – лишь испугается больше.