Чертополох и золотая пряжа

Ершова Алена

— Я? — дух был немного удивлен. — Нет, Кейр Мулах не жалкий брауни. Кейр Мулах — гроган. Мне не нужно молоко. Я выпью — осушу тебя.

Мари силой воли подавила дрожь и вытерла о юбку вмиг вспотевшие ладони, отодвигая панику вглубь себя. Убежать от такого не выйдет, победить — тем более, значит, остается одно — договориться.

— Совсем, до смерти выпьете? А какую из четырех жидкостей?

Гроган приподнял в удивлении мохнатые брови, а хвост его описал дугу по дну камина, подняв облачко пыли.

— Мы питаемся эмоциями и жизненными силами. Если кричать и вырываться не будешь, то останешься в живых, а если придется

силой брать, тогда Кейр Мулах остановиться не сможет. Всю съест, выпьет досуха. Только пустая оболочка останется.

«Отданное по доброй воле ценнее взятого силой», — вспомнились слава сиды, и Мари решилась.

— Ну, зачем против воли-то? Я тебя с удовольствием накормлю эмоциями, силой, даже лепешкой с сыром. Мне не жалко, тем более для хранителя замка.

Кейр Мулах со свистом втянул носом воздух.

— Ты добровольно отдашь мне это?

— Не будет больно?

— Нет.

— Что нужно делать?

— Быть, находиться рядом, лучше говорить, общаться, так эмоции плавнее перетекут.

— Тогда я согласна, — Мари притянула лавку поближе к потухшему камину, развернула свой узел с едой, отломила сыр, хлеб и подала грогану. — Поговорить я люблю. Бывало, зимними вечерами соберемся всей семьей у очага, а я сказки рассказываю о вороновой королеве и дикой охоте, о болотных огнях, что пляшут у холмов, и о троллихе, живущей под мостом. Только вот никогда не думала, что так запросто встречу сказку у себя на пороге. Столько всего чудного произошло за седмицу, просто жуть. Вот и с самим хранителем замка хлеб делю.

Кейр Мулах растерялся: с ним давно никто не разговаривал просто так, не просил совета или пригляда за малышами. Он не мог помочь ввести женщину в род, не мог спасти наследника в случае беды. Замок не принимал его, скрывал тайные ходы и двери, так как к моменту смерти прежнего хранителя королева уже не могла поделиться ни своими эмоциями, ни жизненными силами, ибо не имела ни того, ни другого. Огонь замка лишь грел духа, но не доверял ему. А ведь когда-то давно, почти в прошлой жизни, у грогана имелся свой собственный замок немногим младше Бренмарского. И где он теперь? В руинах. На покрытых мхом развалинах вьют гнезда птицы, а под камнями прячутся змеи. Пастухи пасут овец на месте главного зала и спят в тени единственно уцелевшей стены. Отчаяние стало осязаемым и приобрело форму ностальгии по дому, теплу и уюту. Старик Брен Кухул погиб как истинный гроган, защищая своего хозяина, а он размазывает свое существование, служа той, у которой нет сердца.

— Кейр Мулах неправильный, плохой хранитель, — сам от себя не ожидая, выдал гроган. — Замок не слушается…нет, не так. Замок не слышит — спит. Кейр Мулах как крыса, таракан, плесень на северной стене. Паразит, почти двадцать лет не получавший добровольный дар. — Он презрительно фыркнул и отвернулся.

— Мне жаль тебя, — Мари села на пол около камина и аккуратно кончиками пальцев погладила кисточку хвоста. Мягкая. — Я понимаю, каково быть подневольным и голодным. А еще понимаю, что таких, как ты, остались единицы. Замки-то король- объединитель приказал все разрушить. Да, за последние годы на их руинах стали появляться новые, но если я хоть что-нибудь понимаю, то подобные тебе там появятся не скоро, если вообще появятся. Подумай об этом на досуге.

— Ты жалеешь меня, Кенна? — Гроган удивленно поднял брови. — А ведь я служу королеве, и я открыл ей секрет,

как леди Айлин делает золотую пряжу. И меня наградили за службу сытным ужином в виде тебя.

Мари невольно поежилась. Скорее всего, ей просто не повезло оказаться в дурном месте, в ночной час. А леди Гинерва еще только размышляет, кого отправить на съеденье. Но как бы там ни было, она действительно понимала духа, знала, каково быть бесправным слугой.

— Я, конечно, глупая деревенская девица, волей случая выбившаяся в служанки королевы, но думаю, страшен не сам клинок, а рука, его держащая.

Гроган хмыкнул, не желая развивать этот разговор. Он и так сказал больше, чем положено, больше, чем собирался. Духам-хранителям не свойственны человеческие понятия о дружбе, любви, преданности. Они должны нести службу и не более. Как можно полюбить того, кто умрет через жалких пятьдесят-семьдесят лет? Так же никакого сердца не хватит, если его рвать с каждой кончиной хозяина. Хотя старик Брен Кухул явно привязался к проклятому наследнику. И эта привязанность стоила ему жизни. А ведь именно он был первым брауни, заключившим договор с хозяином замка. Первым, кто поклялся на домашнем очаге, что в обмен на эмоции и жизненные силы будет хранить род…Гроган качнулся на цепи. Интересно, как должен поступать хранитель, если его хозяин не может исполнять обязательства? Нет, королева Гинерва быстро нашла выход, и он долго не чувствовал разницы, а вот сейчас вспомнил, каково это просто сидеть рядом и наслаждаться эмоциями, а не тянуть их, словно пиявка.

— Светает, — Кейр Мулах задумчиво посмотрел сквозь узкие окошки под самым потолком кухни, — Вам пора, госпожа. Спасибо и всего доброго.

— И тебе светлых дней, хранитель, — Мари поднялась, помедлила и все же произнесла то, что хотела:

— Пока я буду в замке, ты можешь приходить и кормиться моими эмоциями тогда, когда посчитаешь нужным.

Глаза грогана блеснули.

— Это великий дар, — произнес он задумчиво, поклонился и исчез.

Служанка несколько минут стояла, собираясь с мыслями, потом вздохнула, подобрала юбку и поспешила в покои к Айлин. Уже на верхнем уровне она нагнала одну из фрейлин, прислуживавших Гинерве. Дама несла кувшин воды, подкрашенной вином с шафраном, и серебряное блюдо с сухофруктами.

— Ее величество королева Гинерва приказала невестке гостинцев подать перед завтраком, — надменно произнесла она.

— Я сама обслужу тан Киркоулл, — прошипела Мари. — Пошла прочь.

— Да как ты смеешь, безродная!

— Легко, — Мари выхватила кувшин и блюдо, — а будешь балаганить, так по лодыжке получишь, раз так вовремя напомнила о моей безродности.

— Сильно надо, — дама смерила Мари брезгливым взглядом. — Служанка под стать своей госпоже-деревенщине. — Развернулась и, задрав подбородок, пошла прочь. Правда королеве о том, что не донесла кувшин до спальни, рассказать не решилась.

Стража легко пропустила Мари к Айлин в покои. Юркнув внутрь и заперев дверь на щеколду, девушка огляделась и замерла, пораженная увиденным. Все вокруг было покрыто пеплом. В сером, матовом мареве выделялась лишь корзина с золотой пряжей, да неполное веретено в прялке, словно работу бросили на середине. Под окном, на полу, завернувшись в клетчатый плед, сидела Айлин. В сухих глазах ее кружилась пустота.

Впервые за долгие сутки Мари стало по-настоящему жутко.

— Леди Айлин, — прошептала она.