Чертов мост
Шрифт:
Расчет Витюли был прост: возвращаясь обратно, я не смогу назвать нужный пароль и буду уничтожен бандитским пикетом, так как им был дан приказ никого не задерживать и не доставлять в лагерь, а подозрительных расстреливать на месте.
В деревне залаяли собаки, выдавая мое появление. А за деревней, из кустов выплыли два всадника. По силуэтам я определил, что это уже не те бандиты, что встречали меня вчера, и незнакомый голос спросил:
– Кто едет?
– Свои, оттуда, бурлит Ундурга, - поспешил ответить я.
Ответа не последовало.
Собаки в деревне вновь надрывно залаяли: это появился Огородников с бойцами. Бандиты разъехались по сторонам, я заметил, что они вскинули винтовки. И не успел я сообразить, в чем дело, - прогремели сразу два выстрела…
Первое, что я почувствовал, - это резкую боль в левой ноге, чуть ниже колена, и ожог правой щеки. Моя кобыла издала звук, напоминающий глубокий вздох, и я мягко свалился на землю. Спрятавшись за ее вздрагивающей тушей, я выхватил «кольт» и несколько раз выстрелил в одного из бандитов, что был от меня справа.
Раздался дикий вопль, и бандит мешком свалился с коня. Второй, что был слева, заметался на месте, выстрелил в мою сторону и повернул прочь от деревни. А из деревни стремительно выскочили мои товарищи. Бандит снова промахнулся, пуля шлепнулась в грудь кобылы и прикончила ее. Я вскочил, чтобы бежать навстречу своим, но от резкой боли в ноге тут же упал. Через несколько минут в районе Кислого ключа послышались крики и стрельба: Огородников, по всей видимости, завел бандита в болотину, так как до меня доносились какие-то хлюпающие звуки. А вскоре все стихло. Я поднялся и поскакал на одной ноге к дороге. Попробовал встать на больную ногу, но боль не дала этого сделать - значит, ранило серьезно.
Бандит, в которого я стрелял, лежал на обочине дороги, широко раскинув руки, и не подавал признаков жизни, а его лошадь, пофыркивая, спокойно паслась в стороне.
Вскоре подскакал разгоряченный Огородников.
– Щелкнули, как чирка в болоте. Гад, еще сопротивлялся!
– выпалил он.
– Все целы?
– спросил я.
– Мы-то целы, а ты вот, вижу, подстрелен.
Он соскочил с коня, велел сесть мне на землю.
– Куда угодило?
– Ниже колена, - указал я на левую ногу.
Он взялся за сапог, уперся в мою здоровую ногу.
– Зажмурь крепче глаза, а то из них сейчас брызнут фонтаны.
– И сдернул сапог.
Из глаз моих брызнули не фонтаны, а оранжевые искры, я еле сдержался, чтобы не крикнуть. Огородников осмотрел рану, освещая спичкой, затем достал из вещмешка чистую тряпку и перебинтовал.
– Икру пробило, - пояснил он.
– Рана пустячная, но йодику бы надо.
– Ладно уж, - обрадовался я, - как-нибудь до Такши дотянем, а там найдем все, что полагается. Щеку бы еще замотать, а то саднит.
Он посветил спичкой.
– Да-a, подпакостили тебе обличье, но ничего, не расстраивайся, меньше говори и не улыбайся, без замотки затянет.
Мне поймали лошадь убитого бандита. Конь оказался справный, упитанный, резвый. Верстах в трех от Такши отряд свернул вправо, на Бамовскую елань. Мы же с Огородниковым поехали в село, чтобы встретиться там с Тасей, уточнить обстановку и уже к рассвету быть у логова. Огородников вернется к отряду, где возьмет под командование часть людей и двинется к бандитам со стороны устья Елкинды.
Но в Такше меня ждало разочарование: Тася дома не была уже целые сутки.
– Ушла на Ундургу собирать свои каменья и все-то нету, - виновато пояснил дед Мироныч.
– Евлампий вон ездил, шукал ее, но без толку.
Дед Евлампий, сидевший в углу на лавке, зачмокал губами, горестно сказал:
– Не попала ли в лапы к бандюгам? Не браво тогда получится, японский бог.
– Ты что, деда, говоришь?!
– вдруг обозлился я.- Рано еще панихиду по ней справлять!
– Так-то оно, поди, верно, но…
– Ладно тебе, Евлампий, чепуху молоть, - перебил его Мироныч,- брось причитать, не береди парню душу!
Дед Евлампий почмокал губами, намереваясь что-то сказать, но, видно, передумал, махнул рукой и полез за кисетом.
– А тебя кто разукрасил?
– спросил дед Мироныч, оглядывая меня.
– Кому тут больше разукрашивать… - ответил за меня Огородников.
Старик пытливо посмотрел на нас и спросил:
– Когда же вы их кончите?
– Сегодня, - уверенно ответил Огородников.
– Дай бог, дай бог, - покачал седой головой дед.
НА УЛИЦЕ брезжил рассвет, когда Огородников умчался к отряду. Мне нельзя было с ним ехать: разболелась нога и воспалилась рана на лице. Надо было обработать ее и перебинтовать. Я спросил у деда бинт и йод.
– Нету, паря, ничего ентого, - сказал он.
– А есть у меня такая штука, способная заращивать кости.
– Он поднялся и, шаркая ногами, ушел в свою комнату.
Дед Евлампий сидел у печки на корточках и, уставившись в одну точку, молча курил трубку, пуская дым в открытую дверцу. Видать, обиделся старик, раз молчит. Но и мне было не до разговоров: я был сильно расстроен из-за отсутствия Таси, да еще эта боль в ноге. Вскоре Мироныч вернулся с жестяной баночкой, обмотанной тряпкой. Он размотал мою рану, оторвал две небольшие тряпочки и густо намазал каким-то смолянистым, пахучим веществом.
– Что это, дед?
– поинтересовался я.
Дед не сразу ответил: он повертел баночку перед глазами, словно что-то на ней выискивал, понюхал ее и бережно поставил на лавку.
– Это, паря, скальные слезы, а по ученому зовут ее мумией. У нас она только под Курулей бывает, но доставать ее шибко рисково; хорошая это штука - все одно зверь языком зализывает, вот почуешь.
И он приложил тряпочку к входному и выходному отверстиям, затем крепко перевязал. Намазал рану и на лице.
Попив наскоро чаю, я засобирался: сидеть и распивать чаи со стариками, когда люди громят банду, я никак не мог, - да и Тасю надо было выручать.