Чертова баба
Шрифт:
— Поговорите со мной, — попросила Аня, протягивая ей деньги. — Я пожертвую вам еще. Есть ведь какая-то сумма, которую вы должны за день собрать?
Ну, план, так сказать?
Женщина снова промолчала.
— Ну, что вам тут стоять-то? — продолжала уговаривать Светлова. — Мне кажется, вы скоро просто свалитесь от усталости.
— Не задание это называется, а послушание, — объяснила наконец, все-таки нарушив свое неприступное молчание, женщина в темной одежде.
Слово за слово, и выяснилось, что собирание денег на московских улицах было одним из видов «послушания», то есть обязанностью,
— Извините. А вы случайно никогда не видели вот эту женщину? — Светлова достала фотографию, сделанную Комаровым.
Некоторое время монашенка рассматривала снимок.
— Я ее, кажется, знаю, — наконец сказала она. — Она когда-то стояла на Сретенке, у церкви Троицы в Листах. Там ее место.
— Она что же — тоже собирала там подаяние?
— Да.
— Тоже послушание у нее такое?
— Да, конечно… Только что-то давно я ее там больше не вижу.
— А откуда она? Вы случайно не знаете?
— Да, кажется, из Переславля-Залесского, из монастыря Федора Стратилата.
"Послушница, паломница… — задумалась Светлова. — Нет, наоборот: сначала низшая, ступень в монастырской иерархии — «паломница»… А потом уже «послушница»…
Паломница — это та, что просто приходит в монастырь, с котомочкой. И ей дают приют. Она там живет, работает… А что, если?.."
Анины размышления прервал телефонный звонок.
Глава 13
— Алло! Анечка?
Удивительно, но это было так: Лидия Евгеньевна сама позвонила Светловой. А ведь Анна с момента возвращения дам в Москву ни разу их больше не беспокоила…
— Удивлены?
— Не очень… — соврала Светлова. — Анечка! Вы не хотите к нам заехать в гости, поговорить? — самым любезным тоном, почти нежно воркуя, предложила вдруг Лидия Евгеньевна.
— Зачем? — не слишком вежливо поинтересовалась Аня.
— Мне показалось, вы хотели пообщаться? «Какая память! — хотела сказать Анна. — Когда это было…»
— В общем-то, хотела… когда-то, — произнесла она вслух.
— А сейчас? Желание это еще не иссякло?
— Не иссякло, — вздохнула Светлова.
«Ох, уж эти литературные дамы и литературные обороты!..» — подумалось ей.
Но, в общем-то, Светлова не слишком долго ломалась и приглашение секретаря Погребижской приняла.
"Надо же! Мы, такие гордые, больше на знакомство не напрашиваемся…
Зато они теперь нас сами приглашают!" — удовлетворенно подумала Аня.
Итак, Светлова опять приехала в Катово. Наконец-то она увидела дом, в который так стремилась попасть. И, надо сказать, разглядывала его теперь с большим, очень большим интересом.
Пусть хоть так, но наконец удалось осмотреть место происшествия. Если не сказать точнее: место преступления!
Ведь то, что сейчас видела Аня, — то же в тот последний свой вечер видел и Максим Селиверстов.
Встретила Анну улыбающаяся
Окруженный соснами и заботливо скрытый от посторонних глаз высоким глухим забором дом явно был еще послевоенной — дачная мода тех лет и этих мест!
— архитектуры. Правда, был он заботливо отремонтирован. Даже, можно сказать, отреставрирован. Не сломан — и заново, как теперь делают со старыми домами на хороших участках… а именно отреставрирован. Так, чтобы сохранился шарм тех лет. Тех лет, когда были «ЗИМы», наркомы, икра ложками, микояновская колбаса…
И пили под этими же соснами армянские коньяки, закусывая их лимоном.
Сразу бросалось в глаза, что скрытые соснами и забором от любопытных глаз обитательницы дома, однако, явно не пребывали в неведенье о том, что же вокруг них, за забором и вокруг дома, происходит. Там и сям были расставлены камеры слежения.
И если Светлова долго не могла увидеть, что там, за этим высоким и глухим забором, происходит… то ее, любопытствующую по ту сторону забора, засекли, наверное, с самого первого момента… С того самого момента, как проснулась ее любознательность!
А когда он был, этот первый момент?
Да еще вон когда он был, этот момент… Аня припомнила: еще до Дубровника!
— Проходите… Проходите… — все так же любезно продолжала улыбаться Анне Лидия Евгеньевна.
Внутри дома тоже все было на уровне евроотделки.
— Как у вас… — Аня старательно подбирала хвалебное слово, — отремонтировано! Наверное, недавно ремонт делали?
— Ну, не так чтобы совсем недавно. — начала Лидия Евгеньевна и отчего-то запнулась, — А какая фирма вам его делала? — не давая своей собеседнице опомниться, торопливо задала свой коварный вопрос Аня. — А то я бы тоже сделала у себя дома…
— Ах, вот что…
— Да, мне надо быстро. А говорят, все эти фирмы обещают быстро, а сами волынят, растягивают на сто лет…
— Не помню, Анечка, — нервно потерла виски Лидия Евгеньевна. — «Бест», кажется, эта фирма называлась.
— Да? Я запишу…
— Запишите, запишите… Да вы заходите, присаживайтесь, дорогая…
Будем чаевничать.
В большой, без преувеличения, очень большой комнате, казавшейся особенно нарядной оттого, что ее украшал эркер, был накрыт для чая стол.
Точней, столик… Возле окна, в окружении полукруга мягких диванчиков, круглый симпатичный столик с двумя — вот оно как?! — чайными чашками… А на некотором расстоянии, у другого окна, за которым янтарно желтел ствол слишком близко растущей возле дома огромной сосны, располагался стол письменный.
— Вот оно… святая святых… — заметила восхищенно Аня. — Неужели это и есть рабочее место писателя?
— Именно так, — важно кивнула секретарь. — Вы угадали.
Замечательно красивый письменный стол, покрытый зеленым сукном, на круглых, резных и пузатых ножках, правда, был пуст — за ним никто не сидел.
— А Мария Иннокентьевна? — делано удивилась Светлова.
Изумление было не искренним. Честно говоря, Анна нисколько не сомневалась, что саму писательницу вряд ли увидит.
— Ее нет… К сожалению, — не менее фальшиво вздохнула Лидия Евгеньевна. — Мария Иннокентьевна на встрече — очень важной для нее.