Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии
Шрифт:
Недовольное молчание — а кому ж охота от семьи и благ цивилизации на месяц, да в полевые условия — рискнул нарушить засидевшийся во взводных капитан Жарков. В части его, подшучивая, порой называли «карьеристом», а молодые парни на улице однажды даже в открытую поиздевались: «Ты смотри, седой, лысый — и уже капитан!» «Надо же, и правда: уже капитан…»
Итак, капитан со стажем осторожно предложил:
— Товарищ майор… А если кинуть на спичках?
— Ты мне эту демократию фулеву брось, — погрозил ему толстым пальцем ротный. — В таком случае добровольцем назначается… Репнин!
«Доброволец»
— Есть!
— Не горюй, Вовчик! — как мог ободрял друга Кольский. — Развеешься, куча новых полевых впечатлений… При удачном раскладе еще и трахнешь какую-нибудь сельскую мадам, а это очень положительный факт…
— Да пошел ты! — скривился Репнин и на какое-то время замолчал. Потом потянул сослуживца к контрольно-пропускному пункту, на языке военных, КПП. — Ладно, пошли. Разговор есть…
— В общем так, Юра, — заговорил Репнин вновь, уже миновав КПП. — К тебе, как к другу, просьба… Но только чтоб никому… Добро?
— Заметано, — пообещал заинтригованный Кольский.
— Понимаешь… Есть у меня одно подозрение… — Не окончив фразы, Репнин на секунду прикусил нижнюю губу.
«Черт… Жалеет уже, что разговор начал», — подумал снедаемый любопытством Кольский, но деликатно промолчал, давая возможность сослуживцу самому решить, продолжить либо прекратить откровения.
— Подозрение, — облизнув губы и с усилием сглотнув, продолжил-таки Репнин, — что моя благоверная… погуливает на стороне.
«Вот это номер! — про себя ахнул Кольский. — Крыша поехала, что ли, такие вещи светить? И даже мне…»
А Репнин, теперь уже торопливо, как бы еще боясь пойти на попятную, пояснял суть просьбы:
— Хочу, чтоб ты, как я в командировку уеду, на квартиру к нам зашел вечером. Лучше — в пятницу там или в субботу. Просто посмотришь, одна Надежда будет или… — И снова оборвал фразу на середине.
Кольский с нескрываемым интересом и долей замешательства быстро глянул в глаза приятелю, впрочем, тут же взгляд отведя: слишком уж об интимных вещах речь зашла, да еще в таком до неприличия откровенном ракурсе. А впрочем, чему бы тут удивляться…
Жену приятеля офицер хорошо знал: несколько раз праздники семейно встречали, да и вообще… Эффектная рыжеволосая женщина — чем-то она напоминала великолепную породистую лошадь, ухоженную и баснословно дорогую, — умела и любила пофлиртовать. Что и говорить: московское воспитание, московский вуз, откуда ее и выхватил заканчивавший столичное общевойсковое училище Репнин и скороспело повел под венец.
И вот теперь дочь-дошкольница который год живет в тепличных условиях первопрестольной у бабушки с дедушкой, а неполная офицерская семья за тридевять земель, во времянке прозябает. Как, впрочем, и многие другие страдальцы от армии, не имеющие надежды на собственное жилье в обозримом будущем.
…Уже тяготясь ситуацией, Кольский попробовал сделать хорошую мину при плохой игре.
— Володя, да как-то оно, знаешь… — и в замешательстве погладил ус. — Не есть положительный факт. И вообще: по домам пора.
— Юра, ты чего? — взмолился Репнин. — Я ж тебя не подглядывать заставляю.
И столько униженно-просящего читалось в глазах друга, неожиданно открывшегося в своих подозрениях, что Кольский тут же и сдался.
— Хрен с ним! Раз просишь — зайду. Только вот зачем? При наличии отсутствия хозяина…
— А я тебе вот чего… Книжку какую-нибудь дам. Скажешь, мол, побыстрее вернуть просил.
— Тогда ладушки, — с некоторым оттенком брезгливости, жалеючи приятеля, через силу согласился исполнить его сомнительно откровенную просьбу Кольский. В душе он сразу решил, что, случись ему заподозрить в измене собственную супругу, он бы, во всяком случае, по пути Репнина точно не пошел, а так или иначе попытался справиться с проблемой сам.
Через день комвзвода-«доброволец» вместе с личным составом уехал на полевой аэродром. А еще дня через четыре Кольский после работы постучался во флигелек, что снимал за «ну очень смешную дену» сослуживец с женой. Под мышкой капитан держал подарочное издание Ильфа и Петрова. (Решение нанести нежданный визит Репниной офицер принял после долгого размышления-поглаживания усов перед открытым сейфом в ротной канцелярии — именно на его полке покоился нераскрытый предлог для проверки супружеской верности.)
Дверь Кольскому открыл рослый кавказец лет тридцати с массивной золотой цепочкой на мохнатой груди и перстнями-печатками на безымянных пальцах.
— Ты кто такой, панимаешь? — недружелюбно поинтересовался он.
— Надежда дома? — вопросом на вопрос ответил офицер.
— А я гаварю: ты кто такой? — упорствовал кавказец.
Но тут в дверном проеме появилась и сама квартирантка флигелька. Улыбающаяся. В коротком ярком сарафане. С пышными распущенными волосами цвета светлого меда. И босиком.
При виде Кольского улыбка сразу потускнела и сползла с лица женщины, на секунду уступив место приоткрытому рту и нахмуренным бровям. Но лишь на секунду, а в следующую Репнина умело вернула ее в глаза и губы. И зачастила:
— Привет, Юра, знакомься, это Ашот. А это — Юрий, начальник мужа. Ты проходи, проходи, как раз к столу: подруга с ребятами зашла, отдыхаем.
— Нет-нет, — начал отказываться Кольский. — Тут вот Володя книгу просил срочно вернуть, ну я и занес…
— А-абижусь, — почти пропела и тряхнула локонами Надежда. — Какой же мужик от рюмки коньяка отказывается? Ведь после службы… Расслабься. — И решительно взяла офицера за локоть: мол, пошли-пошли.
Ашот недовольно засопел, но смолчал, пропуская временную хозяйку флигелька и нового гостя перед собой.
По достоинству оценив взглядом накрытый стол — суджук, копченое мясо, шпроты, сыр, жареная картошка, овощной салат, зелень, напитки и присахаренные лимоны, — Кольский поздоровался еще с одним кавказцем, неточной копией Ашота, и вертлявой поношенной блондинкой, физиономия которой сразу напоминала о существовании третьесортных косметических магазинчиков.
— Аршак, Света, — представила их Надежда. — Юра, командир мужа. — И посоветовала-скомандовала: — Вновь прибывшему — штрафную!