Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии
Шрифт:
«Это действительно женщина с большой буквы, — мысленно восторгался офицер. — Да ведь она же меня, можно сказать, до дна выпила! И, главное, была не прочь еще… Куда уж тут Вовчику… Ч-черт! Это вовсе не положительный факт…»
Кольский на секунду замер на пустынной улице и в растерянности погладил ус. До него наконец дошло, что он, поддавшись женским чарам, предал друга. Между прочим, раньше ему никогда не доводилось встречаться с обманутым им мужем, а теперь придется: не раз, постоянно, на людях…
На душе стало до омерзения противно, захотелось стереть с губ жаркие поцелуи Надежды, смыть ее трепетные
«В конце концов, сам виноват: соображать надо, о чем просишь», — теперь со злобой и без жалости подумал он о друге, переступая знакомый порог КПП. Об Ашоте и Аршаке он так и не вспомнил.
Придя в роту, капитан первым делом подстраховался: позвонил соседу, пенсионеру-отставнику, извинился и попросил, несмотря на поздний час, предупредить жену, что он, Кольский, по служебной необходимости сегодня заночует в подразделении. Потом долго стоял под прохладным душем…
Насколько справедлива поговорка: мужчина изменяет головой, а женщина — сердцем? Все ли человеки сильного пола быстро забывают о своих супружеских грехах? Судить трудно. Кольский, например, четвертую Божью заповедь — «не прелюбодействуй», повторимся, нарушал уже не раз, но теперь это произошло вкупе с поруганием десятой заповеди — «не пожелай жены ближнего твоего». Он — возжелал, и потому, проснувшись утром в ротной канцелярии, еще продолжал размышлять, как теперь будет строить отношения с сослуживцем и смотреть ему в глаза.
О своей собственной супруге и ее глазах капитан почему-то особо и не задумывался. Наверное, потому, что позднее посмотрел — забегал позавтракать — и ничего, все оказалось в норме.
Время, время… Иногда даже и по людским меркам сравнительно небольшое, оно круто меняет жизнь. Недели через две после «возвращения книги» жене сослуживца Кольский совсем по-иному воспринимал свое предательство — измену другу. Более того, теперь он почти гордился своим поступком, подумывая: а не зайти ли к любвеобильной женщине еще раз? Правда, благоразумие пока удерживало офицера от практических шагов. И тем не менее неординарное для Кольского событие — по жизни он не был и даже не стремился на словах прослыть донжуаном, довольствуясь адюльтером при случае, — продолжало переполнять его мысли и рвалось к голосовым связкам.
Сорвался капитан в преподавательской учебного корпуса, где в тот час сидели — кто за планом занятий, кто за конспектом — несколько офицеров. Войдя в заставленную письменными столами комнату, Кольский о чем-то заговорил с замкомандира соседней роты и, прямо сказать, вовсе неожиданно для себя, поглаживая ус, вдруг произнес:
— Да, кстати. Недавно трахнул жену офицера из нашей части. Это очень положительный факт! — И почувствовал явное превосходство над всеми присутствующими.
Эх-х! Слово — не воробей…
Через полчаса слышавший хвастливое заявление ветеран-взводный Жарков проболтался о нем (правда, без злых намерений) замполиту роты, где проходили службу и сам «уже капитан», и Кольский, и Репнин. А вот замполит с этой информацией отправился прямиком в кабинет начальника политотдела учебного полка.
Информация немедленно вызвала у подполковника Холодова соответствующие размышления. Он был достаточно неглупым человеком: несколько лет назад, прибыв на должность пропагандиста соединения, изловчился так подсидеть непосредственного начальника (сумел дознаться: тот еще во время Великой Отечественной с месяц пробыл в штрафбате и успешно скрыл затем этот кусок жизни для анкет), что его с треском выгнали на пенсию — с минимальной выслугой лет. Холодов же, «ратовавший за правду», моментально вознесся со своего стула до второго по значимости кресла в воинской части.
Посему главный политический стратег учполка, давно мнивший себя полубогом для подчиненных, оперативно и с большой вероятностью вычислил искомую фамилию офицера-рогоносца. А в амбарной книге с черным переплетом, где Холодов для каждого офицера и прапорщика части отводил несколько страниц под запись об их негативных поступках, под фамилией Кольского появились следующие фразы:
«30.06.80. В преподавательской во всеуслышание декларировал свое моральное разложение. Задействована (со слов) супруга другого офицера. Проверить по всем каналам, подключить женсовет».
Всех каналов, по которым к Холодову стекалась информация, мы не знаем. Однако есть правдивое предположение, что он сумел удачно внедрить Надежде Репниной в подруги своего человека из состава женсовета части. А женский язык болтлив никак не меньше мужского. Иначе чем объяснить уверенность Холодова в нужном исходе политотдельской авантюры? Через солдата-посыльного подполковник вызвал жену обманутого офицера в кабинет и там в присутствии упомянутого замполита роты показал ей якобы написанное Кольским собственноручно признание-раскаяние в адюльтере.
Надежды Надежды откреститься от плотского греха Холодов разрушил изящным ходом: готовностью пригласить Кольского на очную ставку, и оная позднее действительно состоялась. А в тот день Репнина подставилась и со слезами на глазах созналась в прелюбодеянии с начальником мужа. На бумаге, впрочем, переложила весь грех на мужчину: мол, пришел уже нетрезвый, выгнал гостей, ее взял силой, хотя в милицию она подавать заявление о случившемся не желает, да и свидетелей преступления нет.
Дальнейшая судьба Кольского была решена в течение сорока восьми часов: после «кровавых» разборок в политотделе с выворачиванием наизнанку грязного белья — Холодов требовал подробнейшего рассказа о таких деталях адюльтера, от которых краснел даже много чего повидавший на своем веку командир учебной части, — капитан срочно убыл к новому месту службы: в тмутаракань и на должность старшего лейтенанта. Погоны с четырьмя звездочками ему, правда, сохранили.
И комроты Лапиков и даже сам командир части пытались отстоять перспективного офицера, предлагая перевести его с понижением на должность командира взвода в другой батальон. Однако начальник политотдела пригрозил вышестоящим командованием, которому «очень интересно будет узнать, на каком основании столь активно защищается половой маньяк, место которому за решеткой», и все быстро сдались.
Впоследствии комполка не раз говаривал, что в лице Кольского он потерял хорошего командира роты…