Чертово колесо
Шрифт:
По привычке Сергей едва не расписался своей настоящей фамилией, но вовремя спохватился и коряво нацарапал на протоколе: "Свиридов". Ему до тошноты не хотелось возвращаться в душный, забитый людьми каменный мешок, и он угрюмо попросил:
– Может в одиночку меня посадите? Мне рассказывали, что особо опасных...
– Ну, не такой уж ты и особо опасный, - усмехнулся Горбунов.
– А в одиночке я и сам бы с удовольствием отдохнул. Так что, до завтра, Свиридов.
Пока Калистратова вели в камеру, он про себя повторял свое новое имя и вспоминал подробности истории, которую
После кабинета следователя, камера показалась ему ещё более мрачной и отвратительной. Калистратов трезвел и, по мере того, как хмель выветривался, Сергей все чаще сопоставлял, чего он лишился и что приобрел. С отсидевшими разные сроки он встречался и раньше, но это было на свободе, в компании таких же, как и он, молодых людей, где действовали привычные законы и правила. Здесь же было другое государство с иной конституцией, со своей иерархией ценностей, моралью и даже своим языком. Но самым неприятным было то, что законы этого государства представлялись Калистратову очень страшными, как если бы он попал к дикарям-людоедам и ему предстояло либо вместе со всеми есть человечину, либо самому быть съеденным. А потому Сергей оттягивал более близкое знакомство с сокамерниками, справедливо подозревая, что именно оно определит всю его последующую жизнь.
Ни на кого не глядя, Калистратов сразу улегся на свое место, но уже через несколько секунд услышал знакомый голос:
– Э, у нас так не делается. Познакомиться надо. Это тебе не магазин: вошел и вышел.
– Свиридов... Николай, - приподнявшись на руках, проговорил Сергей. Мужики, я, честное слово, два дня не спал.
– Здесь отоспишься, Свиридов Николай, - ответил откуда-то из угла человек, которого совершенно невозможно было разглядеть из-за густого полумрака.
– Тебе же не работать предлагают, а познакомиться.
– Извините, ребята, - пробурчал Калистратов.
Больше в этот вечер его никто не трогал, но уснуть Сергей так и не сумел. Дверь ещё несколько раз открывалась и закрывалась, кто-то уходил на допрос и потом возвращался. Затем, все как по команде, по-очереди отметились на параше, а после этого принесли ужин. Не вставая и не открывая глаз, Калистратов сказал, что есть не хочет, и один из сокамерников пошутил в раздаточное окошко:
– Ему бутылочку шампанского, пожалуйста, жареного цыпленка и салат из огурцов.
Все это время Сергей лежал и со страхом ожидал, когда ему скажут подняться и подойти. Он пытался представить, как это будет выглядеть и про себя отрабатывал разные варианты собственного поведения. Мысленно у него все получалось гладко, но он прекрасно понимал, что в разговоре с зэками растеряет все нарепетированное и даст слабину - обнаружит страх.
Ожидание неприятностей и постоянные хождения за спиной раздражали и выматывали Калистратова. Наружу давно уже просилось пиво, но он не решался встать и прилюдно проделать эту несложную операцию. Ко всему прочему, ему мучительно хотелось пить, тело болело от побоев, голова раскалывалась с похмелья, а на душе лежала такая тяжесть, что Сергей снова малодушно подумал о самоубийстве.
Калистратов даже не задремал, а скорее, слишком глубоко ушел в себя, когда дверь снова отворилась и откуда-то издалека послышалось:
– Свиридов, на допрос.
В забытье эта фамилия показалась ему незнакомой, но другой голос, из камеры, громко проговорил:
– Он спит. Эй, киллер, тебя снова на допрос.
Калистратов пришел в себя только после того, как конвойный вошел и небольно ударил его сапогом по ляжке.
– Ну-ка, быстренько поднялся!
– беззлобно крикнул он.
– Ты что, сюда спать пришел?
– Я все рассказал, - приподняв голову, ответил Сергей.
– Разговорчики, - начиная раздражаться, проговорил конвойный и ещё раз пнул Калистратова.
В кабинете следователя уже горел свет, а в темном окне виднелся всего один, да и тот какой-то мутно-рыжий, фонарь, похожий на перманентно умирающую лампочку в камере. Горбунов сидел за своим столом с уставшим лицом, но в глазах у него Сергей прочел нечто напугавшее его - следователь что-то выяснил и спешил поделиться этим с подследственным.
– Ну, садись, Калистратов Сергей Анатольевич, - сказал Горбунов. Начнем все с самого начала.
Услышав свое настоящее имя, Калистратов растерялся, но быстро сообразил, что его вычислили по фотографии - после ограбления банка его личное дело наверняка было передано в уголовный розыск. Стало быть, запираться и сочинять небылицы дальше было бессмысленно.
– А этот... жив?
– опустившись на стул, тихо спросил Сергей.
– Жив, жив, ты его в плечо ранил, - повторил Горбунов.
– Нет, - покачал головой Калистратов и с трудом выдавил из себя: Заместитель директора банка.
Следователю повезло, Сергей сидел с низко опущенной головой и не видел, как он удивленно вскинул брови и несколько суетливо поменял местами чистый лист бумаги и авторучку.
– И он жив, - быстро сориентировавшись, ответил Горбунов.
– Давай, голубчик, начинай. Только больше не ври. Нам известно почти все, надо уточнить кое-какие детали.
– А с моими что?
– немного помедлив, спросил Калистратов и посмотрел на следователя.
– С сестрой что?
– Все в порядке, - закуривая, спокойно ответил Горбунов.
– Итак, фамилия, имя и отчество..?
После того, как его разоблачили, Сергея словно прорвало. Он рассказывал долго и вдохновенно, пересыпая повествование несущественными для следствия подробностями. Когда он увлекался описаниями своих переживаний, следователь не перебивал его. Лишь иногда он умело направлял рассказ в нужное русло, где требовалось сочувственно поддакивал и все время писал. Единственное, о ком Калистратов умолчал, это о Михаиле, у которого он собирался купить пистолет. Подставлять старого друга не имело смысла и было совестно, тем более, что он и так его подвел.